Урожай талантливых женщин-писательниц в 19 веке в Британии выдался на удивление обильным. Собственно, англичанки баловались пером и в 18 веке, но именно в 19 были созданы романы, ставшие бесспорной классикой.
По неизвестным причинам аисты, ответственные за перевозку литературно одаренных младенцев женского пола, совершают регулярные рейсы в Англию: своевольные британки все чаще бросают плиту ради бумагомарательства.
Будущая «мама Франкенштейна» родилась в семье двух известных писателей, и уже в 16 лет встретила свою любовь – известного поэта Перси Шелли. Тот, правда, был женат; однако молодых людей это не остановило: они украдкой бегают встречаться на кладбище. Осознав, что его первая супруга не блещет интеллектуальными способностями, Перси бросает ее ради умненькой девчушки. Покинутая жена, отягощенная двумя детьми, посылает вдогонку проклятия и через два года сводит счеты с жизнью.
Что и говорить, Мэри Шелли на фоне своих «коллег» Джейн Остин и сестер Бронте выглядит прямо-таки любимицей фортуны: ее угораздило выйти замуж по любви, и не за кого-нибудь, а за одного из крупнейших поэтов современности. Так что ряды «старых дев» она не пополнила, но и счастливой была всего лишь 8 лет.
Но это были великолепные 8 лет: супруги занимались литературными трудами и водили дружбу с Байроном. Как-то в скучный дождливый вечер, не зная, чем себя занять в докомпьютерную эру, Шелли и Байрон заключили пари, что напишут ужастик. Поспорили – и забыли, а вот Мэри, подключившаяся к пари, написала «Франкенштейна» (девчушке было двадцать годков).
Она слыхала, что некий естествоиспытатель Эразм Дарвин (дедушка поборника «обезьянней» теории происхождения человечества) «хранил в пробирке кусок вермишели, пока тот не обрел способности двигаться». Тему самозарождения жизни в пробирке и развила Мэри в своем сочинении, опередив время.
Интересно, что и Шелли, и Байрон, жившие до изобретения печального лозунга «киндер, кирхен, кюхе», отнеслись к ее литературным опытам с уважением.
Увы, столь прекрасный и все понимающий супруг погиб во время морского шторма, не дожив и до тридцати. Его опознали по томикам Софокла и Китса, найденных в карманах сюртука.
Мэри кремирует его бренное тело, а сердце будет носить в ладанке на груди до конца жизни.
Что, впрочем, вполне к лицу автору готических романов.