«Проснулась оттого, что в чашку капало. «Опять. Прорвало». — сквозь остатки сна, возникло в голове. Странной особенностью именно её отопительной системы, было процеживание воды в месте сочленения труб, под красным крантиком. Когда оно — отопление — вдруг незапланированно исчезало.
Там всегда пылилась обколотая бульонница. Давно негодная для всех прочих нужд. Капель в неё, однозначно предвещала временное квартирное похолодание.
Она лениво сползла с кровати, пошлёпала к батарее — убедиться. Покривилась, глянула на улицу. «Хорошо, не зима. Пока, не зима. Пока, и хорошо… Так и зимой. Капает. Случается…»
В, уже простывшей комнате, пахло смоляно-кисловато сосновой мебелью; горчиной и лежалостью, увядающего буро-охристого кленового гербария, в маленькой керамической вазе. И непристроенностью, неприкаянностью жизни. Почему-то, при батарейном «слезотечении», в холодной — вразрез погоде — комнатке, это ощущалось особенно сильно.
Из едва тёплого чайника налила в ковш воды, потопала умываться. Кран источал арктическое. Пока плескала на лицо, задубенела и пошла пупырьями. Горстями из ковшичка освежила шею, грудь, плечи. Якобы, умытая, поплелась на кухню. Ткнула пультом в телек, пальцем в плиту. Краем уха слушала о сегодняшних мировых перипетиях. Улыбчивая «фея новостей» сообщала очередное свежее ужасное...
Удручённая холодом и накатившим дауном, принялась было охать — «наш народ всегда… завсегда…» Но, обычный — тематически и бытово стравленный брёх — вдруг, обвял и опал. Вместо, траченного молью, клише прочкнулось: «Народ… Какой наш народ? О чём я?»
Неожиданно, стало не то, чтобы не актуальным — «наш». Но, само «народ» распалось на фрагменты и обросло отдельными смыслами: «Из «народа», лично я, знаю. Вальку — этажом ниже. Что вечно орёт матерно. И костерит «вчёрную», своего мелкого, вовсе ещё несознательного сынка. Да, вот также, оттуда же. Степан Михалыч, сосед — чтоб ему! — за стеной. Всегда бухой и буйный. Так, и что мне до них? Коли, оных только могила исправит. А, может, и ей — не свезёт…
А, весь прочий «народ». Мне не знаком. И мне нет до него дела. И им до меня - дела тоже нет».
Вырубила вещание, заварила чай. Обжигаясь, пила крепкий, душистый, на смородиновом листе. Вгрызалась зубами в румяную ватрушку, без интереса констатировала: «Простые углеводы… не полезно… да, ещё на завтрак…» Не задерживая, не углубляясь, толкнула мысль в небытие. И продолжила обвал печени.
После, надолго уставилась в заоконные дали. Ночной дождь выкрасил асфальт в антрацитовое. Примял осенний мусор, проредил листву на деревьях. А, пробившееся сквозь сизые тучи, солнышко навело глянец и благолепие на вымытую октябрьскую непогодицу.
«Как много в жизни ненужного», — ворочалось в голове, — «как несусветно много «правильного, полезного, как все, полагается…»
Почему, сколько я не всматриваюсь в прошлое — там монолитные ряды общепринятых событий. И, будущее — всё те же, монолиты. Всё того же, привычного, задолбавшего, «до оскомины»...
Кого ни спроси — «что хочешь?» Будет — «пышная свадьба, грандиозный юбилей, карьерный рост, уважуха среди, зависть в…» Только и делают что — меряются автомобильными движками, жилыми квадратными, дипломами, достижениями, регалиями…
А, если я не желаю. Всего этого?... А, если от слов «правильно, принято, польза» меня уже тошнит и выворачивает? И хочется в своих мыслях и днях только простора, тишины, тепла и света…»
Задумалась, что-то порешала. Быстро оделась, наворотила «ссобойку». Термос со сладким, горячим; бутеры с колбаской, сыром. Хотела прихватить пару яблок и горсть слив. Хмыкнула: « В Тулу — с самоваром!» На листке «чегокупийки» нацарапала несколько слов — чтоб не искали. Сняла с вешалки зонт, повесила обратно. «В деревню, с зонтом — нонсенс». Покопалась в кладовке - сапожки, дождевик. Напялила, захватила огляделась — «ну, вроде всё». Вызвала такси.
Пока мчалась на вокзал, прикидывала: «Пару часов на электричке — туда. Пару — обратно. Значит, «на там» — часов пять, не больше. Вернусь в ночи. Наверное…
А, что "там"? Поубираюсь в саду, в домушке. Может, обрежу чутка кусты и яблоньки — секатор у Нинки-соседки спрошу. У неё же — яблоками и сливами разживусь. Говорят, нынче, — урожайно…
Отдохну… Погляжу на воду. Помолчу, наконец. Целый день, как давно мечтаю… И других — слышать не буду. Это — вообще, запредельно…»
Она ехала на дальние озёра. Несколько лет назад, по случаю, там купили домик-развалюху. Прихотью судьбы, руки не дошли. Место любимым не стало. Не превратилось в "оплот надежд, локомотив развитий, точку применений". В наказание, его даже выставили на продажу. Но, он всё ещё был — слегка её.
Делать там что-либо, не имело никакого смысла.
Но, именно, поэтому она туда и отправлялась».