Этот сюжет считается одним из самых загадочных в истории дореволюционного сыска. 8 ноября 1850 года тридцатитрехлетний аристократ Александр Васильевич Сухово-Кобылин разыскивал по всей Москве французскую подданную Луизу Симон-Деманш, которая накануне ушла из своей квартиры и бесследно пропала.
Отставной титулярный советник навестил знакомых француженки, заехал в Тверскую часть, где изучил сводку происшествий и описание неопознанных трупов, наконец, уже поздним вечером обратился за помощью к городскому обер-полицмейстеру. Того визит неприятно удивил. Как и весь московский monde, чиновник знал, что Деманш являлась содержанкой его посетителя. Но с момента ее исчезновения прошли всего сутки, а Александр Васильевич пребывал в невероятной экзальтации: плакал, требовал немедленно начать поиски, твердил, что Луизы наверняка нет в живых.
А уже следующим утром недалеко от Ваганьковского кладбища, у дороги на Ходынское поле, обнаружили труп молодой женщины без верхнего платья. Горло неизвестной уродовала «поперечная, с рваными расшедшимися краями рана, длиною около трех вершков». Впоследствии в морге запротоколировали следы удушения на шее, переломы и раздробления нескольких ребер, а также обширные гематомы и ссадины по всему телу. Выходит, перед тем как зарезать, потерпевшую избивали?
Снег в том году выпал рано, на нем были отчетливо видны следы одноконного возка, который, следуя из Москвы, свернул с дороги, развернулся у тела и поспешил обратно в город. Полицейские предположили, что неизвестная стала жертвой решившего поживиться лихого извозчика, но на ней остались бриллиантовые серьги, два «супира» с бриллиантами и золотое кольцо. К тому же, хотя платье и белье были залиты кровью, на снегу ее оказалось совсем немного. По всему выходило, что убийство произошло в другом месте, а труп просто выкинули из экипажа.
Двое крепостных Сухово-Кобылина опознали в пострадавшей «иностранку Луизу Ивановну», которой они были отряжены в услужение. По их словам, весь день 7 ноября барыня провела в разъездах. А вернувшись в девять вечера, вскоре вновь ушла, распорядившись не гасить в печи огонь, что значит планировала ночевать в своей постели.
Обыск в квартире, которую Деманш занимала в доме Гудовича на углу Тверской и Брюсова переулка, разгадок не принес (в советское время здание переместили, сегодня оно находится по адресу Брюсов переулок, 21, и отдано Министерству науки и образования).
Той же ночью кучер Галактион Козьмин, дворовая женка Аграфена Кашкина и дворовая девка Пелагея Алексеева были арестованы. Позже к ним присоединился и повар Ефим Егоров, через которого Луиза в день исчезновения передавала Сухово-Кобылину записку с напоминанием об обещанных деньгах и просьбой о встрече. Но того не оказалось дома.
Это позволило следователям предположить, что в день исчезновения француженка могла отправиться к своему покровителю. Благо до его дома на Страстном бульваре — в 2006-м его снесли — всего четверть часа ходу. За Александром Васильевичем установили негласное наблюдение.
Казалось, гибель Луизы привела его в страшное отчаяние. Сухово-Кобылин говорил только о ней, рыдал как ребенок, у него случались истерические припадки. По словам Александра Васильевича, они познакомились случайно, в парижском ресторане. Услышав, что прелестница за соседним столиком испытывает жизненные трудности, он предложил ей поискать счастья в России, вручив рекомендательное письмо к одной из московских модисток и тысячу франков на дорожные расходы. А уже через год узнал парижскую знакомую в приказчице на Кузнецком мосту.
При этом все долгие семь лет, что продолжалось следствие, Александр Васильевич всячески отрицал их любовную связь, настаивая лишь на «дружбе и душевной привязанности». Возможно, баснословно богатый столбовой дворянин, потомок боярина Андрея Кобылы, от которого вели родословную Романовы, вел себя так из гордости. Однако и городская молва, и изъятые следствием документы свидетельствуют: роман, безусловно, был, и начался в Париже, в Москве Деманш появилась уже на положении содержанки.
«Зима. Первое сладостное свидание с Луизой. Я ее посадил в сани и… какая досадная эта зима — эта шуба… » — записано в тот день у Сухово-Кобылина в дневнике.
Он не пожалел для любовницы капитала в 60 тысяч рублей серебром, снял ей квартиру, подарил загородный особняк и даже открыл на имя Деманш торговлю винами в Охотном ряду и бакалеей на Неглинной. Будущий драматург никогда не появлялся с француженкой в свете, но у той хватило ума, чтобы стать для его родных «доброй и прекрасной женщиной». Мать будущего писателя Мария Ивановна — за взрывной и независимый характер в свете ее называли татаркой — пыталась через «невестку» влиять на сына и выписывала ей из Англии собачек любимой породы кинг-чарльз-спаниель.
По свидетельству Сухово-Кобылина, последний раз он виделся с Луизой 6 ноября, а вечер убийства провел в доме губернского секретаря Александра Нарышкина, чему было пятнадцать свидетелей. В том году все только и обсуждали, что бурный роман Александра Васильевича с нарышкинской женой Надеждой Ивановной — «женщиной из лучшего московского общества и очень на виду». Почти ежедневные обеды у Луизы никогда не мешали ее покровителю сохранять репутацию Дон Жуана и соблазнять как невинных девиц, так и замужних дам. Но, похоже, с Надин все было серьезней, и француженка чувствовала себя полузабытой. Она ревновала и часто кружила вокруг дома Нарышкиных, надеясь «застукать» там своего monsieur, а претенциозная и самоуверенная Нарышкина негодовала оттого, что любовник не оставляет бывшую пассию, и сыпала в ее адрес угрозами.
Естественно, столь страстный любовный треугольник не мог не заинтересовать полицию. Тем более что в свете прекрасно знали о буйном темпераменте Сухово-Кобылина и по городу уже пополз слух, будто во время одной из сцен ревности он убил содержанку шандалом, то есть подсвечником.
Читайте продолжение истории на сайте moskvichmag.ru
Автор: Юнна Чупринина
Фото: wikipedia.org, goslitmuz.ru