Чудовище бьётся с другой стороны стекла, лицо то ли перекошено от крика, то ли преломлено рельефной поверхностью. Уродливое лицо, оно заставляет меня содрогнуться от отвращения. Я забиваю гвозди, один за другим – длинные, как те, которыми приколачивали Иисуса к кресту, – поверху двери, над огромным стеклянным окном в ней. У меня дрожат руки. Дрожат от злости, омерзения, нетерпения; каждый удар по шляпке гвоздя заставляет чудовище визжать громче, словно они вбиваются в его нутро. Этот визг сводит меня с ума. Мне нужно поскорее закончить.
С этим чудовищем всё просто, как в детских страшилках: оно не опасно, пока не видит тебя. Я вспоминаю, как ребёнком спал, укрывшись с головой, порой задыхаясь от духоты, но не высовывая и носа из-под одеяла – всё ради того, чтобы спрятаться от монстров. Мне казалось, пока я представляю собой лишь невнятный комок под слоями ткани, я в безопасности. Монстры меня не достанут. Пока я невидим, я как бы не существую для них – только так мне удавалось заснуть в кромешной темноте без ночника и света из коридора («темноты бояться стыдно, ты мужчина, ты должен научиться спать в любых условиях!»). С тех пор я повзрослел, а монстров стало ещё больше. Теперь они повсюду, не только ночью, но и днём, а методы борьбы (спасения) всегда разные.
Я цепляю старую простынь за вбитые гвозди, насаживаю на них, с лёгкостью разрывая застиранную ткань, расправляю, присматриваюсь, не протёрта ли она до прозрачности. Видимо, нет, потому что чудовище с той стороны стекла замолкает, потеряв меня из виду. Как и в детстве, хлопчатобумажная ткань постельного белья служит мне листом бумаги, способным спасти от альфа-излучения. Мой тонкий грязно-белый щит. Я легонько глажу её, с благодарностью, почти благоговением, и отхожу, сажусь за компьютер. Меня не было слишком долго – минут пятнадцать – за это время другие монстры могли натворить много дел. Монстры повсюду, враги повсюду, а методы борьбы (спасения) всегда разные, как хорошо, что я добыл себе новый меч. Чудовище за стеклом больше не кричит, простыня на двери сделала меня невидимым. Я надеваю наушники и слышу крики других чудовищ, уж этих я точно знаю, как победить.
С другой стороны стекла, в коридоре маленькой съёмной квартирки, женщина просит ребёнка отойти от двери спальни. Он уже не плачет, смотрит на белую пустоту с изумлением, не понимая, куда делось окошко, в которое видно папу. «Папа занят», – говорит женщина и берёт ребёнка на руки, чтобы унести. Папа борется с виртуальными монстрами, собирает несуществующие награды, одерживает победы, понятные и нужные лишь ему одному. Папа закрылся от жены и сына дверью и занавесил дверь простынёй, готовый повесить и амбарный замок, вот только денег нет на его покупку. Ведь папе не до приземлённых ценностей вроде денег и чистых трусов, папу во всех мирах ждут враги да монстры. «Пойдём, поиграем, не будем ему мешать». вернёшьS�r�