Мы покидаем Александрию. Рано утром. Первой проснулась жена. В пять пятнадцать. Потом пришли Кулагины. Смотреть, как мы собираемся. Пошли будить Давлятова и Женю. Подошел микроавтобус. Мы загрузили вещи и сели сами. Поехали. Было темно. Море, вчера бушевавшее, сегодня успокоилось. Я собирался перед отъездом выкупаться, но не получилось.
Мы ехали знакомыми улицами. И думалось мне, что вот за три месяца сжились с Александрией. И может, теперь, за всю жизнь не придется попасть сюда. Ни разу. Будет она, как мираж. Далекий и в то же время почти осязаемый. И минареты, и купола, и шикарные нарядные виллы, соперничающие по красоте. И жуткие своей реальностью районы бедноты. …
Рассвет выкрасил небо в малиновый цвет. Огромное и светлое, как начищенный самовар, медленно всплывало солнце. Я включил транзистор. Русская «Калинка» заполнила микроавтобус. Мы ехали вшестером, отрывочно переговаривались, а музыка гармонировала с рассветом, вплетаясь в гамму красок.
По обеим сторонам дороги – ухоженные грядки. Зелень огородов. И забываешь, что сейчас декабрь. Все похоже на конец апреля.
Мы приехали в Каир около одиннадцати. Микроавтобус подкатил к офису. Жена поспешно стала объяснять, сколько я должен получить сертификатов и в какой карман положить билеты на самолет, чтобы не потерять.
Но случилось непредвиденное и удивительное. Мы остаемся в Каире. Работать . Еще на три месяца. Радость заполнила душу. Значит, многое еще впереди. В меря верят. И смогу еще сделать первый разряд в беге на 1500 метров. И выучить арабский. И оседлать «правила движения».
И сфотографировать Каир.
Я вышел сияющий, но внутренне сдержанный. Таня заметила, что я похож на Наполеона. А жена с Дилей никак не могли понять, отчего у меня физиономия, как начищенный алюминиевый чайник.