Возвращение из Александрии в Каир. Как в родные пенаты. В знакомый район несостоявшейся олимпийской деревни. К знакомому стадиону, на котором должны были когда-то состояться пан-африканские игры. И не состоялись из-за войны.
Первое марта. Четверг. Предвыходной. Правда, коротких дней нет. Это не судоверфь в Александрии. Там все было по железному расписанию. О судоверфи вспоминается светло. Но короткие дни не в моем вкусе. Чем больше языковой работы, тем лучше.
Прижаривает мартовское солнце. Потому оставляю пиджак дома. Выхожу в одном свитере. И без портфеля. Достаточно технического словаря.
Витя подъезжает к восьми. Я даже подзабыл его арабское имя. Окрестили мы его Витей. Так и прижилось. Подбираем других специалистов, которые живут на виллах.
Минут через сорок подъезжаем на завод, где ремонтируют радары.
Усаживаюсь на солнышке. Кладу на колени тетрадь и книгу. Наверное, 90% моей работы в Египте – письменные переводы. В самом начале, когда я приехал сюда, Иосиф, переводчик из Житомира, сказал : «Вы приехали сюда забывать язык.» Прав ли он был? Пожалуй нет. Тех десяти процентов и больше языковой работы в цехах вполне хватает, чтобы оставаться на-плаву. Становится жарко. Перебазируюсь в тень.
Вечером в офисе показываю полковнику, курирующему работу переводчиков, талмуд, который перевожу. Он возмущается. Нам запрещается переводить эти книги. На это нужно специальное разрешение. Это уже хорошо. Значит, больше теперь буду в цехах. С живым языком.
p+"