Считается, что наша индустрия не прощает ошибок. Слишком велика их цена. Не говорю сейчас о тех случаях, когда ошибку совершает один, а ответственность за нее возлагают на другого. По забавному совпадению, обычно виноватым объявляется сценарист, но это в данном случае неважно. Тем более, что количество случаев, когда действительно в провале виноват сценарист, скажем так, отлична от нуля.
Вот об этих случаях и поговорим.
Когда сценарист совершает ошибку в своей работе?
Например, тогда, когда выбирает проект. Когда выбирает не тот проект. Или проект, который делают не те люди. Очень часто на начальном этапе непонятно, «тот проект» или «не тот». И понятно становится только тогда, когда проект уже запущен. Скажем, выбрана не работающая концепция. Или история бьет мимо целевой аудитории. Или герой пластмассовый. Короче, получается фигня. И проект нужно или разворачивать или останавливать. Убеждать руководство в том, что совершена ошибка, что нужно ее исправлять. Беда в том, что разворачивать или останавливать проект у сценариста обычно нет власти.
Срабатывает синдром Конкорда. Напомню вкратце, Конкорд - это супердорогой самолет, который ни одной авиакомпании был не по карману. Это выяснилось где-то в середине проекта, но инвесторы уже вбухали в проект столько денег, что не решились его остановить. И продолжали вбухивать еще денег, пока все не разорились. А самолеты эти в итоге были сняты с производства.
Что делать сценаристу, если он попал на борт такого «Конкорда»?
Неплохо было бы для начала сообщить об этом руководству. И если руководство предупреждение проигнорировало, с чистой совестью катапультироваться. Побег сценариста с проекта – это тоже месседж для руководства.
Однако очень часто сценарист этого не делает. Почему?
Он боится испортить отношения, боится потерять заказ – короче, действует ровно так, как действовали инвесторы «Конкорда». Когда сценарист пришел не на тот проект – это ошибка. А вот когда он понял, что это не тот проект, но продолжает упорствовать, развивая проект, идущий в тупик – это хуже, чем ошибка. Это преступление.
Наша самая большая проблема состоит в том, что мы боимся совершать ошибки. Мы так этого боимся, что готовы совершить преступление.
В конце концов нужно вдолбить себе в голову то, что ошибка – это обязательная часть творческого процесса. Не неизбежная, а обязательная. Ошибка – это важнейшая часть творческого процесса. Если вы не ошибаетесь, значит, вы делаете что-то не то. Значит, вы не рискуете, не исследуете, используете проверенные приемы. А значит, опять-таки совершаете ошибку:)
Не хочется называть имен из нашей индустрии, чтобы никого не обидеть, поэтому, с вашего позволения, приведу пару примеров из своего газетного прошлого.
Когда я начинал работать в газете, мой папа – старый и мудрый газетный волк, дал мне один хороший совет. Строго говоря, в основном его советы были довольно дурацкие – например, он советовал никогда не расписываться в ведомости рабочей ручкой – мол, примета плохая. Но вот этот совет меня просто спас. В самом начале моей газетной карьеры я ничего не знал и не умел, и за каждую заметку садился с ощущением, что все пропало и что я не смогу ничего написать. И папа мне сказал, что журналист имеет право на творческую неудачу. То есть он имеет право съездить в командировку, встретиться с людьми, собрать информацию и ничего не написать. И никак не объяснять руководству, почему заметка не написана. Просто сказать – «творческая неудача». И никто не вправе его за это наказывать. Конечно, нельзя делать это слишком часто, но раз в год – вполне.
Я знаю, сам ли папа это выдумал, или действительно существовала на этот счет какая-то законодательная (или неписанная законодательная) норма. Это и неважно. Важно то, что после этого я перестал бояться. Я знал, что могу сказать, что у меня не получилось. Просто не получилось.
И страх ушел.
И стало получаться.
Конечно, я ошибался. Буквально на следующий день после того, как меня взяли на работу в штат вологодской газеты «Русский север», в номере вышла моя огромная статья о смертниках, которым заменили смертную казнь пожизненным заключением. Они все сидели у нас в области, на Белозерском пятаке. Мне показали одного из этих смертников через зарешеченное окно в металлической двери. Я увидел мощного полуголого мужчину, покрытого татуировками с головы до ног. И я написал об этом статью, которая стала «гвоздем номера». Но когда статья вышла, позвонил начальник тюрьмы и сказал, что я неправильно записал его рассказ, переврав один важный факт. У меня не было диктофона, чтобы подтвердить, что я записал все правильно, только записи в блокноте. Возможно, ошибся начальник, возможно, ошибся я - до сих пор не знаю. Наверное, все-таки это был мой косяк. В общем-то, после этого меня должны были уволить, потому что ясно было, что газете придется напечатать опровержение.
Меня вызвал к себе главный редактор. Он строго спросил, как получилось, что в моей заметке оказалась неверная информация. И я сказал, что я ошибся. Я не стал оправдываться и говорить, что начальник тюрьмы сам что-то напутал. Я сказал, что это была моя ошибка.
И шеф вдруг расцвел и сказал мне, что журналист имеет право на ошибку. Он не имеет права врать. Но право ошибиться у него есть. И никто у него это право не отнимет. Конечно, ошибки мы будем исправлять, поэтому я заплачу штраф и будет напечатано опровержение. Но никто мне и слова не скажет. Никто не будет меня ругать. И, конечно, никто меня не уволит. Потому что я использовал свое право на ошибку.
Мне кажется, что право на ошибку есть у каждого. Не нужно отказывать себе в этом праве. Нужно признать, что нас может постигнуть творческая неудача.
Самое главное, если она действительно нас постигла – нужно это просто признать. И двигаться дальше.
Ваш
Молчанов