Мы жили на последней улице города. Дальше шел выгон. Ребята постарше поставили там футбольные ворота. Формировали две команды. Старались выкроить и подкопить деньжат, чтобы у каждой команды была своя форма. Раз в месяц по нашей улице проезжал старьевщик. Мы его называли меняльщик. Ехал он по улице в бричке, запряженной лошадью. В заветном его чемоданчике были различные привлекательные вещи для домохозяек. А для нас, мальчишек, чемоданчик был притягателен тем, что в нем, на самом донышке лежали футбольные камеры. И можно было за определенное количество ржавых железок стать обладателем камеры для футбольного мяча. О самой покрышке говорить не приходилось. По нашим меркам она стоила бешеных денег и была не под силу не только одному мальчишке, но и проблематична даже для целой футбольной команды. Это были пятидесятые годы. Годы нужды. Годы, когда страна становилась на ноги. Еще не было белого хлеба. Был весовой черный. И когда мать посылала в магазин за хлебом, то приходя домой, докладывал: « А довесок я съел». Когда в селе на Украине, где жили наши родственники, появился белый хлеб, мой двоюродный брат отказывался его есть.
Он привык к темному круглому тяжелому хлебу, который пекла его бабушка в русской печи.
Так называемый, подовый хлеб. На добротных круглых буханках снизу припекались листья хмеля. Мне белый хлеб казался праздником. И когда однажды на вокзале я увидел как мужики ели селедку с белым хлебом, я посчитал это святотатством. А в общем-то праздник белого хлеба длился недолго. В начале шестидесятых к столу пришла царица полей – кукуруза. Белый хлеб на долгие пять лет ушел в небытие. Был серый с добавлением кукурузной муки. И когда я служил в армии, друг писал: « Пригласили на день рождения к бывшему однокласснику. Принес к столу буханку белого хлеба. Неслыханный подарок в наше время».
|