Когда их полк находился уже в Венгрии, Павла Лабугова вызвали в политотдел дивизии. Командир взвода, сказав ему об этом, умолчал о цели неожиданного вызова. Только предупредил:
— Смотри, не ударь в грязь лицом. Смелее держись.
Павел лишь накануне вернулся с напарником со стороны противника, притащив немецкого ефрейтора, и вид у него был далеко не парадный. Он на скорую руку заштопал многочисленные дыры на ватнике, но друг Алешка, оглядев его со всех сторон, неодобрительно буркнул:
— Ну, разве можно в таком виде к начальству топать, — и тут же распорядился: — А ну, ребята, скидывайте свои портки.
Алексей первым снял с себя добротный офицерский полушубок, где-то раздобытый на днях, и натянул на плечи Павла, несмотря на его возражения.
Через несколько минут Павел выглядел таким щеголем, хоть в кино снимай.
По дороге в штаб Павел клял себя за то, что согласился надеть хромовые немецкие сапоги-дудочки, которые так нестерпимо жали в подъеме.
Думая, что его вызвали в политотдел из-за вчерашнего фрица-ефрейтора, Павел мысленно составил подробный рассказ о том, как был захвачен этот «язык».
Но разговор в штабе дивизии был совсем о другом. Начальник политотдела даже и не спросил о немецком ефрейторе. Его интересовал сам Лабугов: кто он такой, где родился, жил, учился, кто его родители. И так дотошно обо всем расспрашивал, что Павел до того взмок в Алешкином полушубке, что уже и сил не было дальше стоять на вытяжку перед полковником.
Чувствуя, как неодобрительно поглядывает полковник на его нелепое обмундирование, Павел с минуты на минуту ждал справедливой взбучки за нарушение воинской дисциплины, но услышал другое:
— Коммунист Лабугов, — строгим голосом проговорил полковник, заглянув мельком в какую-то бумажку, лежавшую перед ним. — Вы назначаетесь комсоргом ударного стрелкового батальона.
Он назвал номер полка, фамилию командира батальона, парторга, под началом которых ему теперь предстояло служить.
Это было так неожиданно для Павла, что он растерялся, совсем не по-уставному ответил:
— Как же так?
Полковник, к немалому удивлению Павла, не рассердился на этот его дурацкий вопрос, а поднявшись со стула, спокойно произнес:
— Вот так, Лабугов. Партия дает тебе большое и ответственное поручение. Твой долг — выполнять его, как подобает настоящему коммунисту.
И видя, что Павел все еще не пришел в себя от его слов, весело улыбаясь, укоризненно проговорил:
— Эх ты, сразу и растерялся. А еще разведчик. — И, положив руку на плечо Павла, добавил: — А ну, выше голову, комсорг. Все будет хорошо. Мы верим в тебя. Сейчас главное — не дать врагу прорваться к Будапешту. Вот задача, которую мы должны разъяснить сегодня бойцам. Понял?
— Понял, товарищ полковник, — ответил Павел, поборов, наконец, свое волнение.
— Ну вот и договорились. Сейчас придет комсорг полка, он, оказывается, тебя хорошо знает.
И только теперь Павел вспомнил и еще об одной своей фронтовой работе. В артиллерийской батарее, в роте связи, он был комсоргом. Значит, тогда он и встречался с комсоргом полка.
...Вернулся Лабугов в свой взвод уже под вечер. В кармане гимнастерки лежал приказ, который гласил, что с завтрашнего дня он уже не разведчик, а комсорг стрелкового батальона. Это и радовало его и пугало. Радостно было от того, что теперь он станет офицером. Комсорг полка так и сказал ему, что в ближайшие дни они оформят документы на присвоение ему звания младшего лейтенанта. А пугала большая ответственность за воспитание сотен молодых бойцов, ответственность, что легла на его плечи в такой трудный момент на фронте, когда шли ожесточенные бои на подступах к столице Венгрии.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!