"Дождь барабанил по стеклу, просачивался в щели рам, настырно заливал обшарпанный подоконник и капал мерно на пол. Она сидела в ободранном, продавленном кресле – единственной мебели в комнате – задумчиво курила, стряхивая пепел прямо себе под ноги. Там же стояла початая бутылка «Мартини», треснутое блюдечко, с порезанным лимоном и кусочками шоколадки, под креслом валялся мобильный телефон. Он уже добрых полчаса трезвонил, приятной мелодией.
Дама наклонилась, плеснула в опустошённый стакан ещё спиртного. Просунула руку вниз, пошарила, выудила сотовый и, коротко замахнувшись, бросила в дальний угол комнаты. «Без вариантов», - тихо сказала она. Откинувшись на спинку, плотнее запахнула чёрный кожаный плащ и вытянула вперёд ноги. Она устраивалась поуютнее - как будто, собирается задержаться здесь. Серый, промозглый день заглядывал в каморку последними уличными звуками и мертвенным светом. И, удостоверившись, что всё сделал "честь по чести" - плавно переходил в сумерки. Женщина закрыла глаза. И, превозмогая отвращение, сдерживая ярость, принялась вспоминать события этого дня, поминутно, с самого утра.
**********
«Проснулась, как всегда – в девять. Пробежка, душ, десятиминутная медитация – настройка на рабочий день. Позавтракала, оделась, позвонила шофёру – не было желания садиться за руль. Выходя из дома, обратила внимание на занятную тачку у соседнего подъезда. Хмыкнула: «И чей же это папик так расщедрился. Лимонов восемь, не менее. Это какими же достоинствами надо обладать? Или накачать? Их». Сев на переднее пассажирское в свой алый «Ягуар», через минуту уже названивала помощнику и раздавала поручения. Потом была важная встреча в офисе. Долгие, нудные переговоры, которые так ни чем и не увенчались.
«Не мой день», - констатировала, балуясь кофе и пироженками в ресторане неподалёку. Вызвала младшего делового партнёра, чтобы приехал – посовещаться. С его приезда, события начали разворачиваться молниеносно и лавинообразно. С первых минут, этот славный парень, сообщил, что кто-то слил конкурентам наши свежайшие ценные задумки. Которые взращивались и копились в связи с предстоящим серьёзным тендером. Оный, на минуточку, намечался в следующем месяце.
«Откуда знаешь?» - спросила и пристально уставилась ему в глаза. Замялся, потупился: «Супруга капнула, по дружбе».
«А, куда вхожа наша супруга? Почему она знает то, чего я не знаю?» - история становилась затейливой. Эдик окончательно сконфузился, дёрнулся, подскочил - стол с чашками качнулся, кофе хлынул на дорогущую юбку.
«Твою мать, Эдуард. Я понимаю, конечно, новость - не Бог весть, какая радостная. Но, это вовсе не повод безобразить мой гардероб. Ладно, выясняй детали. Жду паскудных подробностей». Замыв начерно в дамской комнате пятно, оставила - огорчённого донельзя - партнёра расплачиваться за ущербы. И рванула домой – переодеться. Добиралась на метро, так как шофёра опрометчиво отпустила до вечера. Поднимаясь по лестнице, натолкнулась на соседку сверху. Любопытная и тошная, она тут же огорошила: «К вам опять родственница приехала?» Не желая ввязываться в бестолковый разговор, кивнула и полезла за ключами.
«Так Вы звоните, супруг Ваш только недавно открывал дверцу, и больше не отлучался никуда», - проскрипела старая карга и засеменила вниз. «Странно, уходила – он спал. Потом, собирался ехать по делам. Каким-то. Вроде, надолго», - подумала и, всё же, достала ключи. Поковырявшись в замочной скважине, толкнула дверь и вошла. Из гостиной раздавались громкие, оживлённые голоса. Один из говорящих, был Глеб. Другой голос был женским. Скорее, девичьим. И – незнакомым. Замерла: «Как в дешёвой мелодраме. Муж – и любовница в шкафу».
Потом, постояла минут пять, прислушиваясь к беседе. Трёп шёл пустой, не о чём. Смеялись, перекидывались шуточками. Законный спросил: «Ты сделала, что я велел?» Раздался щелчок, открываемого портфеля, шелест бумаг, и первое сопрано протянуло: «Ты это хотел? Тут, вроде, всё. Не знаю, кажется, везде посмотрела. Копии в этот раз не очень чёткие». «Умничка, моя. Кому надо – разглядят. Иди ко мне, маленькая», - звук поцелуя развеял сомнения. Друзей так не лобызают.
Ситуация была тупиковая – вваливаться с криками, сковородкой в руке, и обвинениями в блуде – было поздно. Да, и разговор услышанный – показался подозрительным. Глебушка, по сути, живущий на скудные, разовые заработки, явно что-то затевал. Глянула на вешалку – дорогая женская куртка, итальянская сумочка, на полу – шикарные сапожки. Девочка явно не бедствовала. Поразмышляла, крадучись вышла из квартиры. Примостившись у соседнего корпуса, набрала супруга и обрадовала, что скоро заеду. Посетовал на занятость, удалённость от дома, пообещал отзвониться. Минут через семь, оба выскочили из подъезда и погрузились в то самое занятное авто. Подловила такси, двинулась следом. Дальше, были «гонки по вертикали». Магазины, какой-то офис, салон красоты, снова магазины, чья-то квартира. Посещали все точки вдвоём, даже - салон. Красоты. Из бутиков выходили обвешанные пакетами.
«Надо полагать, расплачивается за полученные бумаги. Вопрос – откуда деньги берёт? Или моими купюрами так сорит?» - злость была тихая и какая-то пока, незрелая. Как-будто, картинка ещё не составилась. Потом позвонил Эдичка, обрадовал, что, похоже, окончательно выявил утечку и утвердил кандидатуру. Вскоре можно будет провести акт возмездия. Подумала: «Не прикупить ли «Муху»? Похоже, казнить придётся массово». Пока парочка торчала в очередном гипермаркете, выскочила из машины и в бистро купила слабо съедобную булку и запить. Прошло уже полтора часа – Глебчик так и не вышел на связь . Знамо дело – занят был. В дверях маркета, девица полезла в сумку и достала телефон. Звонили ей. Даже издалека, увидела, как паскудница поменялась в лице, долго что-то объясняла абоненту, потом в сердцах бросила трубку в свою торбу и уставилась на любовничка. Ещё минут десять они оживлённо что-то выясняли. Далее, тёлка села в авто, одна, и рванула в сторону центра. Благоверный поймал бомбилу и ретировался в неизвестном направлении. Слежка за девицей, привела к родному офису.
«Становится всё чудесатее и чудесатее. Она здесь проездом или как?» - думала, поднимаясь в лифте к себе. Из кабинета позвонила Эду. «Чуть позже, дорогая. У меня сейчас масса дел. Позвоню через часик», - сбивчиво отбился партнёр и выключился.
«Спятил», - решила, - «с каких это пор, я ему –«дорогая». Что за дешёвое панибратство». Пока ждала, заказала обед на рабочее место. Спокойно поела, зашла в курилку на пару затяжек, спустилась в кафетерий. Чашка чая, крендель маковый, порция вишнёвого конфитюра.
Ближе к трём, или чуть позже примчался Эдик. Повинился за наглость – так было надо. Рассказал невероятную вещь. Коротко. Работника из юротдела застукали на копировании секретной информации. Чуть подробнее. Полгода назад, Эд, без чьего-либо ведома, благо обладает правом нужной подписи, устроил в фирму, точнее на место юриста, школьную подругу жены. Та, через некоторое время, заметила за одной из сотрудниц отдела странности. Заподозрила в сливе информации. Не мудрствуя лукаво, установила камеру там, где её быть не должно. Посмотрела home video, шепнула о результате подруге. Та капнула супругу - Эдику, значит. Всё окончательно вскрылось буквально в последние пару дней. Сегодня партнёр вызвал подозреваемую на ковёр и припёр уликами к стене. Очень искренне и уверенно пообещал неслабый срок и убедил чистосердечно покаяться.
Подробности. Она работает уже три с половиной года. И все, или почти все проигранные тендеры и упущенные контракты – на её совести. В первый же месяц работы, на выездном корпоративе компании она познакомилась с представительным мужчиной, который был там в качестве гостя. Он уговорил её выносить секретку с работы и обещал хорошо платить. Она подумала и согласилась. Через короткое время, они стали любовниками. Осуществлять мошенничество оказалось не так уж и сложно – отличное юридическое образование, подобный опыт работы на предыдущем месте и устойчивые криминальные наклонности. Всё то, что списывалось на происки и уловки конкурентов; недостаток собственной квалификации; тотальную непруху; порчу, наведённую злобными соседями; таинственный умысел НЛО и так далее – оказалось результатом трудов двух негодяев. Кто покупал инфу у любовника, она не знает. Но тут, к гадалке не ходи, те же конкуренты и покупали. И задорого. Ибо, машинку и прочие прелести, девочка получила от подельника.
Финал. Юристка показала фото своего партнёра. Им оказался Глеб, собственной персоной. Занавес. Овации.
Поблагодарила Эдичку. Выписала внушительную премию школьной подруге жены. Написала приказ об увольнении мошенницы. Закрыла кабинет, покинула офис и пошла по улице, пешком, - куда глаза глядят.
Дождь накрапывал с обеда. Было холодно и невозможно одиноко. Ёжась от сырости, пытаясь укрыться от дождевых капель под зонтом, шла, передвигая ноги, словно каторжанин. Тяжесть навалилась - что и не помнила, когда ещё такое случалось.
Было подобное, совсем давно. Тогда супруг любимый уговорил аборт сделать – мол, рано ещё, бизнес наладить надо, успеем. Не успели – операция оказалась крайне неудачной. Бизнес есть, детей – нет. И не будет.
Пока моталась среди суетливых, равнодушных прохожих, пересекала перекрёстки, с вечно спешащими водилами, покупала выпивку и закусь, у хамоватых продавцов, отрешённо думала: «И зачем всё это? Бизнес, нервы траченные, надежды, планы? Квартира эта, куда любовница, как к себе домой шастает? Дом загородный, где никогда не будет голосов детских? Палаццо в Тоскане, авто за бешенные бабки? Зачем, если за один день можно обесценить и разрушить всё. До основания».
Плутала по переулкам, всё пытаясь понять – как это могло произойти? В чём ошиблась, почему и в какой момент перестала реально оценивать происходящее?
Ничего в голову не приходило. Когда уже окончательно продрогла и устала, посмотрев по сторонам, поняла, где оказалась. Бабушкин дом. Тихий тупичок, среди бойких улиц, запруженных машинами и заставленных новостройками. Островок старой жизни, с пока ещё, не снесёнными домами. Уже отделёнными от бурно кипящего социума забором, но ещё целыми, хотя и брошенными. Отыскала прореху в заграждении, прошла к знакомому подъезду. Крепкий, полувековой постройки, любимый, изученный до выщербин в стене, дом впустил и принял. Поднялась на пятый этаж, чуть подтолкнула родную дверь и вошла. Переходила из комнаты в комнату и понимала – как соскучилась по этому месту. И пока всё казалось правильным, хорошим, перспективным - почти не вспоминала, а как всё рухнуло – ноги сами привели сюда. Бабушки давно нет – упокоена на старом деревенском кладбище, во Владимирской губернии. Она хотела вернуться в те края, откуда пошёл весь старинный род. И без неё дом – стыл и неприкаян, как сирота. Но, звук шагов в её пустой квартире – музыкой, в окаменевшей душе.
На кухне обнаружилось блюдечко, с голубками, чуть треснутое. Раньше в него хозяйка наливала горячий, крепкий чай, приправленный мяткой и смородиновым листом. Старый нож сослужил службу - порезала лимон. Разложила кривенькие ломтики на блюдце, сверху завалила наломанным шоколадом. Пыльный стакан протёрла носовым платком. Устроившись в кресле, наконец-то немного успокоилась и расслабилась. Осушив полбутылки, оставшись при этом до омерзения трезвой, разбив телефон, по которому битых полчаса звонил муж, сижу и думаю – что делать дальше».
**********
Проанализировав случившееся, как ей казалось, теперь уже почти спокойно - женщина наконец-то заплакала. Сначала тихо и обиженно, потом громче, осыпая проклятиями предавшего её, после швырнула стакан об стену и заголосила, как простая, деревенская баба. Поднялась, заходила из угла в угол: «Дрянь, дрянь. Какая же ты – дрянь. Я любила тебя всю жизнь. Прощала все твои завихрения и капризы. Твою лень и барские замашки. Твои сальные взгляды на всякую мало-мальски аппетитную потаскушку. Верила тебе, как последняя дура. А, ты – предал, обобрал. Жизнь мне разрушил. Скотина, какая ты - скотина».
Обессилев от ярости, подошла к окну. Грязное и треснутое стекло, лужа воды на полу.
«Когда-то, тут было так уютно, красиво, тепло, душевно. Теперь – запустение и разруха. Так и моя жизнь. Ещё вчера – семья, любимое дело, мечты, планы. А, сегодня – пыль, тлен, пустота и безнадёга. И если меня сейчас не станет - никто даже не заплачет. Даже Эд, очень скоро сообразит, что так только лучше. Вся фирма - его. Некому приказывать, контролировать, ругать... А, уж законный и вовсе рад будет. Это какое наследство, ему – лентяю - достанется. Сможет окончательно забыть слово – «работа»… Так это и есть выход. Я всегда умела быстро и верно принимать решения. Что же, сейчас испугаюсь? Ведь, всё правильно. Не надо больше мучиться, стараться, непонятно для чего и кого. А, теперь ещё и ждать и бояться – кто и когда предаст следующим. По сути, долгий, многолетний путь оказался – в никуда. Так зачем и дальше тянуть этот воз? Дверь на чердак, конечно не заперта. Крыша – почти пологая, без проблем доберусь до края. Пять этажей, дом старый – этажи высокие. Это – наверняка».
Женщина вытерла платком слёзы, ещё раз - нежно и с затаённой тоской - оглядела комнату и обречённо пошла к дверям. Уже поднимаясь на чердак, она услышала слабый писк и мяуканье. Развернулась, посмотреть – откуда раздаются звуки. На лестничной клетке, возле приоткрытой двери соседней квартиры сидел маленький, рыжий котёнок. Он был худ и тщедушен. И мяукал, казалось из последних сил.
«Что такое? Откуда ты здесь взялся, заморыш? Ну-ка, пойдём -посмотрим» - она спустилась с лестницы, подошла к котейке. Заглянула за дверь, прошла в помещение. В самом углу дальней комнаты, в большой коробке копошились котята. Не меньше пяти. Высохшая, от голода, кошка лежала там же, вылизывала своё потомство и смотрела на гостью жалобно, страдальчески и с надеждой.
Женщина задумалась на пару минут - прищурила глаза, тряхнула головой. Потом достала из кармана мобильник - для деловых разговоров: «Эдик, родной. Слушай меня внимательно. Очень внимательно. Вызывай нашего главного адвоката, пусть готовит мой развод. На этого гадёныша записана только домушка на озёрах – отдаю, пусть подавится. Всё остальное – моё. И никаких обсуждений на этот счёт. Так и передай Петру Ефимычу. Мало я эту подлюку содержала, пока он «искал себя». Пусть спасибо скажет, что я заяву на них не накатаю. Дальше, подключишь своих людей, проплатишь. Ты знаешь, как это сделать – я хочу, чтобы эта сладкая парочка в нашем городе нигде не смогла найти работу. Ты понял меня – нигде и никакую. Даже дворником. Чтобы, у них земля под ногами горела. И слава поганая впереди них неслась. Пусть сваливают, я больше не хочу о них ничего и никогда слышать. И последнее, позвони Степанычу, пусть сейчас заедет за мной – я скину адрес. Надо меня с поклажей забрать. Какой поклажей? Живой, многочисленной и рыжей. Поедем за город, в усадьбу мою – отъедаться, расти, проказничать и хорошеть. В общем – жить. Долго и счастливо. Да, Эдик - я тебе говорила? – жизнь прекрасна. Главное – верить».
Она улыбнулась, подхватила коробку, у дверей подняла и сунула к остальным, мохнатого беглеца и заспешила вниз, по лестнице."