Как-то раз Вадим Андреевич составил список из пятнадцати любимых стихотворений и с удовольствием отметил, что русский поэт № 1 в список не попал, а поэт № 2 — всего разок.
Будучи человеком, склонным к анализу, Вадим Андреевич выложил пятнадцать любимых стихотворений в ряд и нашёл их совершенно различными.
Отыскавши в интернете теоретические лекции, Вадим Андреевич подступился к списку с линейкой: ан-гел, за-го-рал-ся, че-ло-век. Он, то и дело ошибаясь, неумело составил пятнадцать схем и также нашёл их совершенно различными. Так стихотворения не объединились в алгебре.
Часто сомневающийся и в целом скептичный, Вадим Андреевич стеснялся церкви. Как-то раз на благотворительном вечере его познакомили с лучистым молодым человеком лет тридцати в белом ошейничке. Они немножко поговорили о пустяках и вскоре Вадим Андреевич, сам не зная почему, уже показывал свой список из пятнадцати названий — человек в ошейничке знал их все. «Ну?» — спрашивал Вадим Андреевич, но собеседник только глядел застенчиво и не видел общего. Так стихотворения не объединились в Боге.
Однажды Вадим Андреевич поехал в Испанию, зная полслова по-английски. Вечером он явился на площадь, где танцевали — somos los campeones de la salsa! Отлично владея телесным языком, Вадим Андреевич увлёк женщину с искрящимися глазами. Когда музыка иссякла, они улыбнулись друг другу и пошли вместе к недалёкой реке. Там Вадим Андреевич стал читать свои пятнадцать стихотворений одно за одним. Она слушала очень внимательно, и явно слышала — но не всё. Он обнимал её и чувствовал рукой: это слышит, а это не слышит, это тоже не слышит, а это слышит — всего из пятнадцати семь. Так стихотворения не объединились в музыке.
У Вадима Андреевича был друг, мысливший на переднем крае человеческого знания. Он работал в компании, создавшей удивительный механизм — совет десяти тысяч машин, умевший отличить собаку от кошки и рассчитать, насколько тот или иной человек лёгок. Только исчерпав все мыслимые средства, Вадим Андреевич решился пойти со своим списком к электрическому судье. Кластер размышлял всего секунду и показал звездочки — от одной до пяти на каждый текст. «Что это?» — спросил Вадим Андреевич друга. «Оценки, что. Вот это самое лучшее, эти похуже. Хочешь, включим десятибалльную шкалу?» Так стихотворения не объединились в будущем.
***
Когда Вадим Андреевич разбирал вещи мамы, среди дневников ему попалась тетрадь с наклеенным на обложку зайцем. От потянул её, вытащил, раскрыл и увидел аккуратно выведенный маминой рукой «№ 1» — и текст. И номер два, и номер три, и все пятнадцать. Он уселся на кровать и стал вслушиваться в мягкий голос, листая страницы туда-обратно. А потом вдруг уснул и во сне понял и алгебру, и музыку, и машину, и женщину.