Последние два дня бои почти не прекращались, и Прохин видел своего комсорга только мельком. Порой и двух слов не успевал ему сказать. Да и не услышать друг друга. Стрельба такая, что появляется бессознательное желание зарыться с головой в землю, спрятаться от этого кошмара, чтобы хоть на минуту не слышать ничего.
Немцы беспрерывно вели артобстрел. В визге мин, ужасном свисте снарядов, который почти физически сверлил мозг, слышалась ярость, бессильная злость, готовая перепахать каждый сантиметр земли, перемешать с кровью, только бы уничтожить людей, которые упорно ее удерживали.
И только сегодня стрельба стала какой-то ленивой, как будто на той стороне пропала всякая охота вести огонь дальше. Теперь это был уже не постоянный грохот и визг.
Заунывно, тягуче летит снаряд... Взрыв. И даже комья глины и снега, взметнувшиеся вверх, казалось, медленнее, чем обычно, осыпаются на землю.
Потрескивают автоматные очереди, гулко застучал тяжелый пулемет, просвистела над окопами стайка пуль.
Парторг пробирался по траншее, чуть пригнувшись, держась руками за влажные, осыпающиеся стенки. Только что он был у комбата, услышал данные об обстановке на фронте. Последняя сводка радовала и в то же время огорчала.
«Отошли на новые позиции...» — вспомнил он фразу из последней фронтовой сводки. Сколько крови людской, мужества, погибших товарищей стояло за этими словами.
Парторг даже остановился, перед глазами встали недавние дни, когда бой шел чуть ли не в наших окопах.
— До чего обозленные, сволочи! Не вышло по-вашему? — он резко махнул рукой и пошел дальше, хлюпая сапогами по густому месиву на дне траншеи.
Тут он и столкнулся с Павлом Лабуговым.
— Вот ты где? А я уже за тобой посылать собрался. Как настроение? Вот что я тебе скажу. Собрания надо провести с комсомольцами. Пока затишье. Потом, может, опять некогда будет. Они там неспроста притихли. Готовятся к чему-то. Ребята твои должны четко представить, что от них зависит сейчас все.
Слушая Прохина, комсорг уже в уме прикидывал, в какой роте и о чем надо будет поговорить.
— Вот познакомься с последней сводкой с фронта. — Прохин неторопливо расстегнул две верхние пуговицы солдатского ватника и так же не спеша достал из кармана гимнастерки аккуратно сложенный листок. — Только что передали из политотдела.
Лабугов взял листок, исписанный с обеих сторон мелким почерком, и стал вслух читать:
«В течение 7 января в районе Будапешта наши войска вели бои по ликвидации окруженной группировки противника. Советские войска заняли 116 кварталов и очищали от врагов центральные районы города. Северо-западнее и западнее Будапешта наши войска отбивали атаки крупных сил пехоты и танков противника, стремящегося, несмотря на большие потери, прорваться к Будапешту. После упорных боев наши войска к исходу дня оставили Естергом и отошли на новые позиции...»
Павел замолчал и вопросительно посмотрел на парторга.
Как же это так?
— Читай дальше, — проговорил парторг, делая в это же время какие-то пометки в блокноте.
«Немцы, пытаясь продвинуться дальше, предприняли несколько яростных атак, но были отброшены. На северном берегу Дуная, севернее города Естергома, наши войска продвинулись к западу от реки Грон на 20 километров, заняв при этом ряд крупных населенных пунктов. В этом районе захвачено в плен 1350 солдат и офицеров, 54 танка и 28 орудий...»
— Разрешите взять с собой сводку, бойцам зачитаю на собрании, — комсорг сложил листок вчетверо и приготовился сунуть его в карман гимнастерки.
— Даже обязательно. Конечно, плохо, что Естергом пришлось отдать, но все равно до Будапешта им уже не добраться. Так и скажи своим комсомольцам: грудью встанем, а не пустим к городу врага, — парторг ободряюще похлопал Лабугова по плечу и улыбнулся.
Комсорг отправился в первую роту, рассчитывая до утра побывать и во второй. Идя в расположение первой роты, Павел по пути обдумывал, о чем и как он будет говорить. Хотелось сказать ребятам что-то особенное, сильное, но слова приходили какие-то будничные, слишком обыкновенные. Зажигательной речи, видимо, не получится. Да и нужна ли эта зажигательная речь о том, какое значение придает командование их участку, как важно отстоять занятые позиции.
Солдаты и без него все это прекрасно знают. Сейчас не первый день войны, люди пережили за эти годы столько, что взывать их к патриотизму... Это было бы даже неуважением к их нелегким судьбам. Солдаты хотят как можно быстрее задушить врага, чувствуют, что конец его близок.
Ребята все свои, поговорю просто, по-товарищески. Без лишних слов. Уточним задачу в данной обстановке.
Первая рота успела окопаться и устроиться за эти дни основательно, хотя никто не собирался долго сидеть в обороне. Настроение у всех, от солдата до командира, было одно — вперед.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!