Почему-то он решил, что София отлично справится и объяснит, что да как будет происходить в спальне. Прибежавшая вечером девушка в слезах несла какую-то чушь.
— Что тебе рассказала няня? — со вздохом поинтересовался Хэрвин.
— Что муж разорвет меня изнутри на брачном ложе. Неужели это правда, дядюшка? — проговорила Ида.
— Успокойся, милая, — сказал Хэрвин, притягивая её к себе. — Никто тебя не разорвет. Будет немного больно, потом тебе понравится.
— Правда? — совершенно по-детски спросила она.
— Конечно.
Ида крепче прижалась к нему. Хэрвин проводил рукой по её волосам, сетуя на недальновидность Софии и страшные россказни, которых она наслушалась в деревне.
Девушка затихала, шмыгая красным носом. Хэрвин понимал, что задерживает объятия дольше положенного, однако не хотел отпускать её. Раздавшийся вздох Иды позволил разомкнуть руки и в установившейся тишине они смотрели друг на друга.
— Дядя, вы – самый лучший, — сказала она тогда.
И через приключения Хэрвин нес её слова, бережно храня их в сердце. Где бы он не находился и что бы не делал, он прокручивал в голове слова Иды, надеясь, что она не солгала. Надеясь, что она сказала это от души. В конце концов, он отправился в путь ради неё.
