"Моя шустрость и напористость. Проявлялись во мне - по жизни - периодами.
В раннем детстве, никаких признаков бойцовского характера, не наблюдалось. Сколь внимательно не всматривались мои родители. Когда матушка ругала - на чём свет стоит - свою старшенькую. Точнёхонько за проявления неуёмного характера. Я - как отражено в семейных хрониках - огорчённо стояла в сторонке и слёзы катились у меня по щекам. Видимо, от прочувствования железных материнских аргументов. В отличие от сестрицы, которой всё было "по барабану".
В школе, первые годы были окрашены в цвета эпохи загнивания социализма. Я была примерной ученицей, подающей надежды музыкантшей и послушной дочерью. По ощущениям и воспоминаниям. Личным. Всегда было страшно. И оттого, что мир требовал. И оттого, что предъявлял. Регулярные подслушивания разговоров родителей, оптимизма не добавляли. Батя, будучи прокурорским следаком, знал о жизни лучше всех.
Туда же. Относятся ежелетние заезды - вместе с сестрой-оторвой - в пионерский лагерь. И хоть был он местом отдохновения детишек областных начальников. Хорошее место лагерем не назовут.
Я там грустила, шарахалась от буйных, невоспитанных детей. Страдала от простоты окружающих нравов. Бесконечно скучала по родителям. И непременно заболевала к концу смены. Меня забирали, сестра оставалась догуливать самое интересное. Феерию в виде пионерского костра я так ни разу и не застала. И, как обо всём несбывшемся. Жалела и сокрушалась. Хотя сам пионерлагерь на дух не выносила.
Присутствие сеструхи в более старшем отряде жизнь мою ни разу не облегчало. Из хорошего, запомнились сырники со сметаной. И кондовые, серые, размером с палец макароны. Холодные, почему-то. И посыпанные сыром.
К старшим классам, социализм подуспокоился и вполне подгнил. Всем было по фиг. Мне - более многих. Как выяснилось, ко всему можно привыкнуть. Даже к ч/б фоткам из уголовных дел, кои иногда появлялись в доме. Папа не успевал за двенадцатичасовой рабочий день. Сделать всё. Что хотела от него родина.
А, уж когда за плечами образовался цельный год математической школы. Даже, уровень криминала в городе, перестал беспокоить.
В институт я поступила спонтанно. Родичи прочили Москву, МГУ. Благо, причин рвануть и задержаться там, было предостаточно. Но, судьба распорядилась, как всегда, иначе. Встретив бывшую одноклассницу по математическим будням, услышала о её планах - местечковый универ, прикладная. Я чёт вдохновилась и пошла до кучи.
Все пять лет настрой был решительно-наглый. Видимо, регулярный подъём сельского хозяйства. В далёких, забытых Богом и партией, закоулках моей необъятной губернии. И сессии кажные полгода. Причем, не возвышенные литература или история. А, сплошь зубодробительные математики и что-то там идеологическое. Диктовали только такой настрой. Без вариантов.
Далее, пошёл долгий период смутного времени. Совпавший с коловращениями в стране, он притушил островыпирающие свойства натуры. И выявил так необходимые приспособляемость, терпение и текучесть.
Временами, опять штормило. ПрорезАлись новые зубы. Под новые же причины и цели. Но, в основном, было лежаче...
Многие. Многие, но не я.
Решили, что неукротимая Марта истаяла. Слилась с безрадостным пейзажем. И, выгуливая курей в деревенском огородике, приросла к валенкам с галошами. Опростилась и поблёкла. Поглупела и подешевела. Солит на зиму бадью огурцов. Квасит капусточку. Парится в баньке по выходным. Трендит с мужиками за политику. И попивает вишнёвую наливочку. По настроению.
А, вот - нет-с.
Некоторое время назад, мускулы снова начали наливаться силой. Хоть помудревшие мозги, сильно ранжируют - на что тратить запал, а что способнее обойти. Но, рык по-прежнему звонок, а реакция стремительна.
Поёжившись, пообтесавшись натура вновь выходит на подиум. И попробуй её затолкай в ватник..."