Середина сентября в этом году выдалась бесподобной. Летняя жара ушла, антициклон принес солнечную погоду даже без намека на дожди.
Частный сектор в городе Реутов, такое ощущение, доживал последние дни. Его душила железная дорога, за которой располагалась секретная "ФирмА", и новые десятиэтажки на Юбилейном проспекте, построенные для работяг с "ФирмЫ". Многие бревенчатые домишки в частном секторе были уже покинуты своими жильцами и теперь стояли кое-где с выломанными коробками дверей и ковром неприбранных яблок в палисадниках.
В общем, деревня деревней. Причем на последнем издыхании.
Когда я срезАл угол через частный сектор, если б не плоская крыша многоэтажки над деревьями, совсем ничего не напоминало б о том, что рядом на "ФирмЕ" делают истребители спутников и крылатые ракеты для подводных лодок, а до Москвы - рукой подать, всего одна остановка на электричке.
И вот именно в эту крайнюю многоэтажку за частным сектором лежал мой путь.
В ней на восьмом этаже проживала Анна Александровна Воротынцева. Медсестра из поликлиники при "Фирме", которую я не застал на работе по причине того, что она взяла день за свой счет. Анна Александровна приходилась седьмой водой на киселе Спичке Дмитрию, которого не могли найти в Приморском крае тамошние правоохранители. А искали органы Дмитрия для того, чтобы задать ему несколько вопросов по поводу группового, со смертельным исходом, изнасилования Марии Ткаченко, произошедшего в городе Артем.
Спичка, как установили мои коллеги из Приморья, вылетел три дня назад в сторону Москвы. И вполне возможно, что теперь находится у своих родственников в Москве или Подмосковье. Какие Спичка строил дальнейшие планы на жизнь, было мне абсолютно непонятно. Человеку тридцать восемь лет. Разведен. Детей нет. Закончил ТОВМУ имени Макарова. Капитан третьего ранга. Последняя должность - командир атомной подводной лодки.
И изнасилование.
Со свидетелями и неопровержимыми доказательствами.
Алес, одним словом. Тушите свет, сливайте воду.
Понятное дело, на ровном месте мужик не станет напрыгивать на бабу, чтобы немного ее понасиловать. Для этого должны быть какие-то объективные предпосылки. По большей части в его голове. Судя по личному делу, в Спичке окружающие что-то замечали. Неважно, необычное или нет. Хоть Спичка в тридцать пять и стал командиром лодки, но в море он в такой должности ни разу не ходил - один атомоход, на котором он служил, стоял уже не первый год в заводе поселка Дунай, а второй - со спекшимся реактором и урезанным экипажем был навечно пришвартован в бухте Павловского.
Одним словом, Спичка в тридцать пять лет уже махнул рукой на карьеру и тупо дослуживал до пенсии на берегу. Или ему кем-то выше по званию и должности уже был положен предел карьерного роста.
Увы, из приглаженного личного дела Спички даже не пахло прямыми намеками на запои или непрофессионализм. Пятнадцать лет человек исправно тянул служебную лямку на Камчатке и в Приморье. Ходил в моря и автономки. Штурманом и старпомом. Плавно поднимался по служебной лестнице.
И вот, меня послали по его душу.
Мой начальник вчера мне передал дело Спички со словами, что я, как бывший подводник, может, что-нибудь увижу в нем такое, что поможет нам быстро выйти на свихнувшегося моремана. И заняться делами на самом деле государственной важности.
Блин, тоже мне, нашел подводника. Десять лет как откинулся со срочной службы на дизелюхе и уже почти ничего не помню кроме того, что хочется все время блевать от качки, когда идем в надводном положении, да как скрипит при повороте антенна ракетчиков в надстройке, когда занимает боевое положение.
Вон, наш Васька Руднев четвертую официальную жену в отставку уже отправил. А неофициальным давно счет потерял. Вот кто должен понимать отлично психологию тех, кто свихнулся на бабах...
Я выбрался из частного сектора. Оставалось перейти на другую строну улицы и я - у нужного мне подъезда. Я уже хотел было ступить на проезжую часть улицы, как мой нос учуял коричное яблоко у меня за спиной. Я обернулся. Через покосившийся забор ко мне тянулась ветка, усыпанная яблоками. Она будто просила, чтобы я съел ее наливное яблочко. Все равно они скоро пойдут под бульдозер, расчищающий территорию для новостройки. А так - у меня о яблоне останется память. Я вернулся к забору и сорвал парочку яблок. Чтобы память о них не ограничалась лишь поносом, я сполоснул яблоки под струей воды из уличной колонки и тщательно вытер носовым платком. Яблоня не обманула мои ожидания. Ее плоды имели вкус моего детства.
Хрумкая яблоками в тени их родительницы, я минут десять краем глаза наблюдал за входом в подъезд. Кроме двух бабулек, усевшихся на скамейке возле него, из подъезда никто не выходил. Впрочем, никто в него и не заходил. Полдень в сентябре. Школьники в школе, их родители - на работе. На улице почти никто не бродит.
Почти.
Когда я уже было начал подумывать, а не съесть ли мне еще яблоко, возле подъезда нарисовался мужичок в ветровке, штанах цвета хаки и резиновых сапогах. Он тащил в руках две корзины с грибами. Издалека я разглядел лишь его бритый затылок. Мужичок поздоровался с бабками у подъезда. Приветствие переросло в демонстрацию грибов в корзине, перед этим укрытых сверху папоротником. Бабки поохали в восхищении и грибник с ними поделился своим уловом. Каждой досталось по пятку крепеньких боровиков. Как раз на постный супец.
Если махнуть в сторону Петушков, прикинул я, первыми электричками из Москвы, куда-нибудь типа Храпуново, - вполне можно вернуться в Реутов к двенадцати.
Наконец представление перед подъездом было закончено, мужичок собрался нырять в дом, а я решил сесть ему на хвост и познакомиться поближе в лифте. Мало ли кто что видел.
И кого.
Я вышел из тени и направился к подъезду.
Одна из бабок предупредительно подскочила со скамьи и распахнула перед грибником дверь подъезда. Он благодарственно кивнул и занес ногу над порожком...
Мелкая моторика его тела в этот момент напомнила мне моторику подводника, каждый день из года в год переступающего через комингс в люке меж отсеками. Какого бы ты не был роста и комплекции, ты должен группироваться, двигаться так, чтобы не задеть головой или плечами за углы приборов и механизмов внутри прочного корпуса лодки. Иначе - синяки и боль. Условный рефлекс при проходе узкости вырабатывается быстро. И, судя по всему, остается до конца жизни.
- Товарищ капитан третьего ранга! Разрешите обратиться? - выдохнул я в ухо грибнику, поравнявшись с ним. Он вздрогнул, повернул лицо в мою сторону.
Да, это было оно. Лицо с ориентировки на Спичку Дмитрия Васильевича. С руками удачно занятыми двухведерными корзинами и неспособными парировать мой удар...