После череды резонансных преступлений с участием мигрантов и правого протеста против миграции в Германии проявляется новое разделение по географическому и политическому признаку. Последствия травматичной экономической и политической интеграции бывшей ГДР, как оказалось, не удалось преодолеть одними денежными вливаниями. Затянувшаяся реструктуризация восточнонемецкой экономики, массовое исчезновение рабочих мест вместе с перекраиванием идеологических ориентиров во многом привели к мягкой форме феномена, известного в восточной Европе: большей доверчивости электората к популистам слева и справа, обещающим всё, сразу, и бесплатно, при одновременном декларативном недоверии государственным институтам. Это стабильно отражалось в статистиках безработицы, внутренней миграции, и, само собой, в электоральных предпочтениях. На этом фоне неудивительны успехи «традиционных» праворадикальные партий вроде НДПГ в «новых землях».
Вместе с этим по Германии в целом рос запрос на протестную повестку, обусловленный продолжительным нахождением у власти Меркель и её общей риторикой о «безальтернативности» выбранной политики. «Альтернатива для Германии» изначально позиционировала себя как партия умеренных евроскептиков вокруг экономиста Бернда Луке. Однако за буквально пару лет она вобрала в себя правых идеологов вроде Александра Гауланда и Фрауке Петри, которые совместными силами переориентировали партию и успешно сообщили электорату, что, в отличие от запятнавших себя коричневым национал-демократов, АдГ — правая партия, за которую можно голосовать, не рискуя социальной стигматизации. В силу вышеупомянутых причин успешнее всего у АдГ удалось работать на востоке Германии.
Миграционный кризис 2015 года упал на хорошо обработанную и плодородную почву. Смесь политически приятных увещеваний, что миграция поможет покрыть дефицит высококвалифицированных кадров, со страшилками об ордах воров и насильников погнала избирателя в края политического спектра. На это наложились восточногерманская специфика: социально-экономические проблемы и отсутствие опыта миграции с Ближнего Востока.
Преступления с участием мигрантов, и в первую очередь беспорядочная коммуникативная стратегия властей и СМИ от умолчания фактов до утверждений, что у преступности нет национальности и вообще, преступников среди немецких граждан больше, а обращать внимание на мигрантскую преступность политически недальновидно с одной стороны и скандализации преступлений с другой лишила многих граждан чувства безопасности и доверия к государственным институтам. За этим последовали многочисленные демонстрации правых сил, протестующих против миграции вообще, и левых сил, протестующих против правых. В итоге среди западнонемецких журналистов и обывателей укоренилось представление о восточных федеральных землях как о «Тёмногермании», оплоте неонацизма, а о западных — как о стране центристского леволиберализма. Это представление обманчиво, пишет обозреватель Politico. Вход АдГ в бундестаг был бы невозможен без голосов густонаселённых Вестфалии и Баварии, пусть даже радикальность восточных немцев требует внимания и отдельного анализа. А маргинализация сограждан по географическому признаку — опасное и неверное упрощение.
Добавим, что электоральные и идеологические различия в зависимости от региона в Германии скорее норма — взять ту же Баварию со стойким креном в сторону христианского социализма и традиционно социал-демократические промышленные города на Руре. Но всё это до сих пор происходило в рамках устоявшейся политической системы. Обвинительные жесты в адрес целых регионов и косвенный отказ им в праве выбора в связи с ГДРовским прошлым только ухудшают ситуацию, прогоняя избирателя с умеренных позиций. Конечно, протестное голосование за правых популистов вряд ли может считаться сколь-нибудь разумным ответом, и до повторения украинского опыта регионального взаимопонимания ещё очень далеко, но взаимное недоверие внутри страны вряд ли тот рецепт, на котором можно строить стабильное общество.
Раз уж дочитали до конца - подпишитесь, лайкните и поделитесь ссылкой с друзьями. Спасибо!