Главная -- Обучение от SimplePsychology -- Психологическая помощь -- Сотрудничество и реклама -- Публикации -- Видеопроизводство, статьи и слайды
Вопрос каким образом связаны страх перемещения в лифте с отношениями родителей и ребенка и повышенным чувством собственной ответственности?
Ответ кроется совсем не на поверхности. Ведь большинство симптомов различных невротических расстройств порождены скрытой в глубине психики причиной, которая тонкой нитью пронизывают различные этапы жизни человека.
Клиентка обратилась с паническим страхом езды на лифте. Объясняла она свой страх «возможностью падения лифта», проблемами со здоровьем – «в лифте можно задохнуться и умереть, если он остановиться», отсутствием пути к бегству. Каждый раз перемещаться на лифте она могла только в сопровождении с другими людьми, в идеале способными оказать серьезную поддержку, чаще мужчинами.
При обсуждении данного случая, оказалось, что стресс которой послужил первому паническому приступу страха, был никак не связан с описанными причинами. В тот момент, все в жизни клиентки рушилось, и она была на гране гибели. Каждый день ей следовало посещать медицинское учреждение, чтобы навестить больного родственника. Денег на лечение не хватало, ей приходилось навешивать на себя долги, и работать не прекращая. С каждой своей поездкой состояние близкого человека становилось только хуже, дни проходили в постоянных опасениях и тревоге.
И вот в один из таких дней девушка ехала домой, ослабленная и измотанная. Она зашла в лифт. К горлу подступил ком, сердце застучало, она начала задыхаться, биться о стенки лифта, пока тот не довез ее до квартиры. На следующей день она уже не могла зайти в лифт.
С родственником кстати все кончилось хорошо, но вот проблемы с лифтом остались. Хотя со временем девушка придумала некоторые приемы как бороться со страхом, все же в большинстве своем, она избегала поездки на лифте, а если и использовала его, то только в сопровождении других людей.
По мере регрессии клиентки в ее прошлое, стали обнаруживаться, казалось бы, не связанные с фобией ситуации. Сначала это были школьные драки. Потом поездка, в которой она потерялась, а затем периодические ссоры родителей, пока наконец мы не отыскали маленькую девочку, которую оставили дома одну, и которая не могла делать ничего кроме как плакать.
Что же общего у всех этих ситуаций. Общее у них у всех одно – она считала ответственной за каждое происшествие только себя. Это она была виновата, что подралась в школе, она виновата, что потерялась в поездке, она виновата в ссорах родителей, она виновата в том, что ее оставили одну. Она ни в коем случае не принимала чужую ответственность за все случившееся. Так уже в детстве в ней было заложено чувство гиперответственности за происходящее. Она была очень самостоятельной и никогда не доверяла другим свою работу. Если что-то не получалось, то виновата была она сама.
С таким подходом она шла по жизни, лишь в некоторые моменты отчаяния обращаясь к матери (именно она и была той самой больной). Но в этот раз обратиться было не к кому, что и привело к срыву и резкому приступу паники.
Связано это с тем, что компенсаторный механизм в виде гиперответственности в этот раз был недостаточным, для преодоления всех возникших трудностей. Обычно именно гиперответственность помогала справиться с проблемами и объяснить себе ссоры родителей. В этот раз сил быть ответственной просто не хватило и все что оставалось делать – это кричать и задыхаться, требуя помощи.
Именно эту помощь девушка и получила, когда все вокруг, зная о ее фобии, стали сопровождать ее в лифте и держать за руку, т.е. оказывать поддержку, чего в обычной жизни она никому не позволяла.
Ее терапия состояла в том, чтобы отыскать этот самый первый случай, когда ей была нужна поддержка и когда она ее не получила. В этот момент на основе чувства одиночества и вины и возникла схема «Я должна все делать сама, никто мне не поможет». Работа с психологом позволила уже взрослой девушке дать, то чего не хватало той маленькой девочке – заботу и таким образом закрыть гештальт. После этого, поездки в лифте перестали ее беспокоить, как и проблемы во взаимоотношениях с родными. Она смогла свободно принимать от них помощь и оказывать таковую сама.
Таким образом, наблюдаемый симптом базировался на скрытой дезадаптивной схеме: «если вокруг меня что-то не так, то только я несу за это ответственность», базирующейся на чувстве вины. Таким образом, проблемная ситуация на уровне условного рефлекса активировала в девушке чувство вины, а то, в свою очередь, дезадаптивную стратегию мышления («если что-то не так, то виновата только я и я должна это исправить»), что уже заупстило компенсаторное поведение. В некоторых ситуациях оно позволяло справиться с проблемой, но как только проблема стала слишком серьезной, защитных сил организма не хватило, и он дал сбой, пытаясь хотя бы таким образом попросить о помощи. И он ее получил. До этого абсолютно самостоятельная девушка, теперь при каждой поездке на лифте была окружена людьми, которые были готовы ее поддержать.
Завершение гештальта в виде удовлетворение, когда-то фрустрированной детской потребности позволило избавить человека от конфликта «ответственность или помощь со стороны», и изменить мышление клиентки, что позволило ей больше не концентрироваться на одних и тех же проблемах и не мучить себя, а тратить свою энергию на то, что по-настоящему хотелось и проживать жизнь свободно.