На средней палубе в первом отсеке подводной лодки К-469 находились две шеренги из шкафов гидроакустического комплекса. Собственно, щели между этими шкафами как раз и вели из центрального прохода в каюты экипажа, офицерскую кают-компанию и гальюн. А там, где на палубе не стояли шкафы акустиков, располагались трап на торпедную палубу и люки в трюм или аккумуляторную яму.
В море на средней палубе почти круглые сутки была движуха. Кто-то шел спать, кто-то - принимать внутрь еду, кто-то - от нее избавляться в укромном уголке за переборкой, отделявшей кают-компанию от гальюна. Когда лодка стояла у пирса, в первом отсеке жизнь чаще всего замирала. Иногда в шкафах копошились акустики, молча вычищая пыль из воздушных фильтров или с матерком меняя перегоревшие вакуумные лампы. Бывало внимание акустиков с верхней палубы первого отсека едва слышно пытался привлечь вахтенный, прикованный цепью к торпеде со спецбоеприпасом. Торпедист, продрыхнув сутки у себя на стеллаже меж обычных торпед, иногда пропускал обед и в таком случае слезно просил его подкормить. Акустики, если у них был дежурный сухарь, обычно им делились. Иначе - притворялись глухими. Так что, как только торпедист снова умолкал и засыпал, в отсек возвращалась ватная тишина.
Даже без шепотка отключенной вентиляции.
Разумеется, бывало ночью проверяющий из штаба 4-ой Флотилии АПЛ КТОФ или днем собственные Старпом с Командиром К-469 устраивали небольшие учения по борьбе за живучесть. Тогда на некоторое время аварийная партия из нескольких подводников - вахтенных или приписанных к первому отсеку - бурно имитировала, например, заделку пробоины в носовом трюме. После отбоя тревоги, вытерев испарину и вернув шанцевый инструмент на штатное место, аварийные партии, причем не только из первого отсека, сразу отправлялись наверх курить у конца пирса под видом разбора полетов.
И вот случилось так, что перекур после утренних учений затянулся. Погоды стояли для приморского февраля теплые - всего -5, солнце и полный штиль на Базе. Никто внутрь корпуса возвращаться не думал, благо все были предусмотрительно вооружены ватниками. Так что даже вторая сигарета курилась неспеша под умиротворенное разглядывание окрестностей. На льду между берегом и пирсами с атомными подводными лодками сидели рыбачки и пытались поймать рыбешку типа наваги. На самом берегу лишь кое-где лежал снег вперемешку с опавшей бронзовой дубовой листвой. Глаз обыденно скользил по монументу в честь погибшей К-122 и не замечал его...
Когда в районе санпропускника и пункта радиационного контроля появилась парочка штатских, никто на них тоже не обратил внимания и продолжил курить, приятно жмурясь на солнце. Какие-то работяги, судя по всему, собирались после обеда что-то делать с матчастью К-469 - единственной лодкой, стоявшей на пирсе. Ничего особенного.
Напряжение у курильщиков возникло в момент остановки работяг возле ограждения на пирсе в районе носа атомохода. Работяги с собой приволокли тележку с приборами гражданской наружности. И этих приборов было много. Причем кое-что в тележке было очень похоже на большой цветной телевизор.
Кому-то из курильщиков явно предстояло спускать все это богатство в прочный корпус. Только непонятно было, через какой именно люк. Во втором или в шестом отсеке. В первом дремала торпеда с атомной боеголовкой и туда соваться не стоило. Мало ли как она на это отреагирует.
Вскоре работяги, оставив тележку с грузом на пирсе, переговорили с Центральным Постом и двинулись в ограждение рубки. У трюмных кормовых отсеков отлегло, зато курильщики-люксы, если честно, испугались. Несметное число блоков с электронной аппаратурой, прибывшей с работягами, явно предназначалось не для маслопупов носовых отсеков. У них кроме гаечных ключей и кувалды отродясь сложнее инструмента в руках не бывало.
Верхний вахтенный, получив ценное указание из ЦП, пригляделся к курильщикам и обрадовал предстоящей работой гидроакустиков. Это именно по их душу явились работяги.
Собственно, акустиков на пирсе было всего ничего - один матрос Головко. И именно ему предстояло работать грузчиком. На пирсе вокруг матроса не осталось ни одного курильщика в звании меньше мичмана. У всех матросов сразу нашлось неотложное дело внутри прочного корпуса. А у рулевого-сигнальщика так даже в танке пирса.
По возвращении работяг во главе с техником-акустиком мичманом Коноваловым матрос Головко приступил к переноске приборов. Впрочем, Голова не сильно переживал о подвалившей работе. Приборы были легкими и даже близко по весу не приближались к коробкам с банками маринованной картошки и кислой капусты, которые грузили вечера на лодку. Вот уж было мероприятие, которое Голова хотел бы избежать. И больно, когда на тебя сквозь люк шестого падает пятилитровая жестянка с капустой, вывалившаяся из порванной коробки. И украсть ничего нельзя. Вернее, украсть-то можно. Картошку и капусту. Но зачем? Что с ними можно сделать? Съесть, что ли? Фу, какая гадость...
В общем, пока таскали приборы Голова настрелял у работяг десяток сигарет про запас. И это не считая того, что выкурил на дармовщину, когда работа наверху замерла - телевизор, на котором до того как его завернули в одеяло хорошо читались импортные буквы «Рhilips», не влезал в люк. Пришлось звать на подмогу трюмных и снимать трап, который вел в Центральный Пост.
- А зачем это все нам на БП, тащ мичман, собираются поставить? - спросил Голова у Коновалова, тоже оказавшегося без дела вне прочного корпуса. - И так на БП тесно. Из-за чего весь этот кипишь?
— Это медицинская аппаратура, чтобы лучше слушать шумы в сердце, - ответил Коновалов. По идее, заменит половину наших шкафов в первом отсеке. И мы с ее помощью сможем лучше - в разы - отфильтровывать помехи.
- Импортная, - задумчиво предположил Голова. - Наверно, дорогая.
- За валюту купленная за бугром, -сказал мичман. - Да еще в обход санкций и запрет продажи в Союз двойных технологий.
— Значит, все эти приборы пойдут с нами в моря на испытание?
- Ага.
- А потом?
- Что потом?
- Что будет с аппаратурой после испытаний?
- Ничего особенного, - Коновалов пожал плечами. - Ты вытащишь аппаратуру на пирс, откуда рабочие ее и увезут к себе на Большую Землю.
- А по телевизору, тащ мичман, можно что-нибудь смотреть кроме кардиограмм? - неожиданно спросил Голова. - Если подсоединить к нему нормальную антенну? Программу "Время", например?
Мичман Коновалов внимательно посмотрел на матроса. Затем на стоящий у входного люка телевизор в одеяле. Обдумал цепочку телевизор-одеяло-шахта-сумерки-Головко и сказал:
- Не дай бог, Голова, когда работяги развернут одеяло у себя на берегу и увидят вместо филипса картонную коробку с банкой капусты для веса, я тебе лично бошку тогда оторву. Так что даже не думай об этом...