Вопросы о мотивации возникают с завидной регулярностью. И до сих пор не утихают споры о том, что действеннее: мотивация «внешними стимулами» (в том числе — угрозой извне) или мотивация «из внутренних интересов». Выскажу свои мысли на этот счет. И хочу поделиться не теорией, а собственными картинками из жизни.
Итак, с детства я учился очень хорошо. Получал пятерки и четверки по всем предметам, включая математику. Да, с математикой у меня всегда было хорошо. Я старался, ведь даже четверки в нашей семье воспринимались как «ну, что же ты не дотянул». Про тройки я вообще молчу.
Любил ли я математику? — Вряд ли. Скорее, мне нравилось то, что правильное решение примеров помогало мне получать так любимые родителями хорошие оценки, а это значит, что наказания не будет. Какой это тип мотивации? — Извне, разумеется. Главный мотив — избегание наказания. И — да, «благодаря» этому избеганию математика у меня всегда была на высоте. Была. А что же сейчас? Сейчас я благополучно все забыл: все формулы, сложные примеры уравнений и прочую муть. Да, считать я могу. Но в настоящее время мне все те «математические выкрутасы» не нужны. А тогда зачем мне нужна была та математика? Что я в жизни благодаря ей приобрел? Хорошее будущее? Жизненные перспективы? Может, я стал мудрее и жизненно адаптивнее? На все вопросы ответ один: «нет». Главное, что я приобрел после прохождения через эту «правильную» родительско-школьную систему воспитания — это умение подчиняться старшим и главным только лишь на том основании, что иначе накажут. Я приобрел умение заткнуться и не вякать, когда авторитетные люди говорят о том, как думать и действовать правильно. Я приобрел умение четко ориентироваться в навязываемых шаблонах «правильного» и класть болт на здравый смысл в тех ситуациях, когда между шаблонами и здравым смыслом есть противоречие. И от всего этого мусора я избавляюсь по сей день, потому что завалы этой дряни настолько глубоки, что часть слоёв этого «добра» всплывает только после расчищения слоёв верхних, и никак раньше.
А что же с мотивацией внутренней? — Слава богу, у меня есть и такой пример, иначе бы я, наверное, не писал бы сейчас эти строки.
В пятнадцать лет мне вдруг закрался вопрос «а что я могу в себе изменить». Я понял, что мне стало тесно в моих рамках. Я почувствовал, что хочу больше: больше видеть, понимать, больше уметь в мире управления собственной личностью и в мире человеческих отношений. И я стал в этом копаться. Я копался сам, потому что ни в школе, ни в институте мне не давали тех знаний, что были мне нужны. Я читал книги, старательно искал упражнения, сопоставлял разные теории и варианты человеческого опыта и пробовал это все на своей шкуре. Всё это я делал не потому, что мне за психологию обещали поставить «пять», а потому, что я видел в этом свой интерес. Я созрел внутренне, я на этот интерес постепенно вышел — и настала пора действовать.
В результате, в период с 15 до 18 лет я уже перелопатил (на собственном опыте) такое количество психологического материала, что к 18 я уже вполне ощущал себя полноценной и стабильной личностью. Я стал иначе строить отношения с родителями и сверстниками, я был умнее и жизнеспособнее там, где другие спотыкались и тупили. И я чувствовал, как окружающая действительность «плавится» в моих руках, послушно приобретая нужные мне формы.
Когда мне впервые (в 18 лет) попалась в руки книга Николая Ивановича «Практическая психология на каждый день», я уже был весьма сложившейся личностью. В результате в книге я находил не ответы на мучавшие вопросы, а скорее подтверждение тому, что я и сам нарыл. Так состоялось наше заочное знакомство в Николаем Ивановичем. И даже «Философские сказки», самая спорная и скандально известная на тот момент книга, не вызывала у меня ничего кроме понимания и ощущения «да! я ведь тоже так считаю! я тоже к этому пришел!».
Когда я в первые пришел в Синтон, я недоумевал: меня на тренингах удивляло непонимание многими людьми прописных и очевидных вещей, которые для меня были уже очевидностью. Я поражался тому, что люди не видят, как они собой управляют. Я удивлялся тому, как люди не используют то простое, что я уже испробовал давно. Это было сродни ощущению, как если бы я смотрел на людей, которые только что увидели колесо и сказали бы: «Ну нифига себе! А как им пользоваться?».
Почему у меня был такой прогресс в психологии? — Потому что МНЕ это было надо. Я этого ХОТЕЛ, и я знал, ЗАЧЕМ мне это надо.
И иногда мне кажется, что если бы мой интерес к психологии опередили бы авторитетные взрослые и прочие педагоги, и если бы они заставили меня учить «правильную психологию» на оценки, сдавая тупые тесты и заучивая «правильные» теории, то меня бы стошнило. И я бы, вполне возможно, относился бы к психологии так же равнодушно, как сейчас к математике. Спасибо «хотящим как лучше», всё знающим воспитателям.
Мой тезис: всё то, что человек делает и осваивает на волне идущего «изнутри» интереса, остается в личности надолго и развивается интенсивно. А вот то, что человек делает или осваивает из-за страха или других пинков извне, остается зачастую мертвым и неподдающимся изменениям грузом, который уж точно не влечет куда-то вперед по жизни, а чаще всего тянет назад и вниз. Лично я выбираю первый вариант, а от груза — освобождаюсь. Мне для жизни нужна легкость и интерес. Что выбирать другим людям? — Не знаю. Но надеюсь, что уважаемый читатель свой ответ для себя нашел.