За окном медленно опускаются хлопья серого снега, налипают на мёртвые деревья, застывают пепельными шапками на крышах. По засыпанной дороге пробивает, позвякивая колокольчиком, замотанная тряпками лошадь. На глаза животного надеты два дощечки с узкой прорезью, защищающие от пепла. За собой тянет повозку, груженную трупами, замотанными в ткань. Возница похож на мумию, с дощечками на глазах, закутанный в полушубок. Похлёстывает лошадь, хрипло матерясь, снег под колёсами мерзко скрипит. За телегой тянется глубокая колея скорее похожая на серую глину, чем на утоптанный снег.
Лошадь недовольно всхрапывает, трясёт головой пытаясь скинуть тряпки и деревянные очки. Животному не объяснишь, что без них оно сначала ослепнет, а потом умрёт с лёгкими набитыми затвердевшим пеплом.
Отойдя от окна подбросил в очаг дров, в подвешенном котелке забулькала чечевичная похлёбка. Хорошенько размешав накрыл крышкой и вернулся к окну. Повозка стоит у соседнего дома, через серую пелену видно, как двое мужчин помогают вознице нести завернутое в саван тело.
За спиной скрипнула дверь, на кухню, почёсывая живот вышел Хорст, спросил позёвывая:
— Что, опять пепел идёт?
— С утра. Жрать будешь?
— У…шайсе…опять чечевицу?
— А сам то как думаешь? — раздражённо огрызнулся я.
— Задрало, мяса хочу!
— Ну так иди в лес, авось поймаешь что или с людоедами забратаешься, у них то мяса навалом.
Хорст помассировал живот, сделал задумчивое выражение лица, попеременно поднимая брови. Тяжело вздохнул, сел за стол и выразительно стукнул ложкой по тарелке. Набрав похлёбку черпаком, разлил по тарелкам, Хорст вздыхая добавил соль и начал нарезать хлеб. Буханка похожа на глиняный кирпич, как по виду, так и на вкус.
— До лета, сколько ещё, два месяца?
— Полтора.
— Дожить бы…как думаешь в этом году потеплеет?
— Надеюсь, тогда сможем свалить отсюда, да и хочется без тряпья на лице дышать.
— Ладно, не каркай, а то мало ли.
Доев начали собираться на дежурство в замок, в животе, несмотря на плотный обед, нетерпеливо квакнуло. Замковый паёк из сытной каши с куском нормального хлеба, а ещё у кухарки можно сторговать пиво.
Замотав лиц лоскутными полосами надёжно защитив рот и нос, надели стёганки, пропитанные солью. Сверху набросили щедро смазанные маслом кольчуги. Тряпки мешают дышать, а деревянные очки под шлемом, давят на брови. Когда же всё это кончится? Когда перестанет падать пепел? За что Бог так ненавидит нас?!
Хорст выглянул в окно, зло процедил:
— Все ещё валит, даже сильнее стал. Опять всю ночь ходить с замотанной харей. Не люблю.
Шлем приглушил голос до низкого гула.
— Ну так не заматывай, кто против?
— Жить я люблю больше, чем дышать полной грудью.
— Эх…сейчас бы эля и свининки…
— Заткнись Уле.
***
Мы прошли мимо труповозки, скупо ответив на приветствие возницы. Я поспешно отвернулся, стараясь не смотреть на трупы и ускорил шаг. На полпути догнал Хорст, ткнул в плечо, едва не повалив в снег, как игрушку, ткнул пальцем в сторону леса. Я обернулся и поражённо охнул.
Над лесом, жёлтым и красным полыхает закат. Подсвеченные снежные тучи как потолок мира, объятого пожаром.
— Ну хоть закаты красивые, да? Ну давай, пошли, а то без пайка останемся.
***
— Бабы говорят сегодня охотник из лесу не вернулся. — пробасил начальник стражи.
— Так небось медведь, али волки сожрали. — устало ответил я.
— Было бы неплохо, на медведя можно и поохотиться, мяса свежего пожевать…но сдаётся мне, людоеды деревню окружают.
— Только не говори, что нам придётся всю ночь снаружи дозор вести?
— А что делать? Припасы и так под охраной, да и кто их украдёт из подвалов замка? А вот без крестьян все помрём. Кто ж будет землю пахать, когда потеплеет?
***
Ближе к полуночи пеплопад оборвался, я и Хорст облегчённо вздохнули. Лунный свет пронизал тучи, в воздухе заискрилась ледяная пыль и частички пепла. Деревня стала напоминать хельхейм из сказок стариков. Того и гляди из леса выйдут инистые великаны с огромными дубинами на плечах.
Пепел скрипит под ногами, за спиной остаётся вереница отчётливых следов. Кажется, из каждой тени за нами следят голодные людоеды. Хорст посвистывает детскую песенку, слой тряпья на рту превращает, булькающий бубнёж, лишь отдалённо напоминающий знакомый мотивчик.
Проходя мимо погоста, невероятно выросшему за последнюю пару лет, я остановился. Пихнул напарника в плечо и указал на свежую цепочку следов, тянущуюся по корке пепла вглубь погоста. Начало следа теряется в темноте за пределами деревни.
Мы осторожно двинулись по следу, обнажив мечи и готовясь к бою. Впереди показалась сгорбленная спина, торчащая из свежевырытой могилы. Чужак увлеченно копает промёрзшую землю, сдавленно матерится, рядом другой раскоп, в снегу лежит труп в грязном саване.
Хорст с громким воплем подскочил к людоеду и пнул в спину, того ударило грудью о край могилы. Напарник безжалостно ухватил за шиворот и дёрнул на поверхность, людоед завизжал, хватаясь руками за сползающее с лица тряпки. Бросив урода в снег, наступил на грудь и занёс меч…
— Стой!
— Ты чего Уле? Этож выродок! Хочешь его отпустить? Или на суд лорда отправить?
— Нет. — сдавленно прохрипел я, глядя на раскопанные могилы, скрипнул зубами. — Нет дружище, мы поступим иначе.
Людоед пытается выбраться, хрипит и судорожно колотит кулаками по ноге Хорста. Я медленно подошёл и сев рядом, рывком сорвал тряпки с его лица. С отвращением всмотрелся в перекошенное ужасом рыло.
«Сколько ему? Лет тридцать? По виду ровесник мне…»
От этой мысли стало ещё тошнее.
— Проголодался приятель? В лесу совсем жрать нечего стало?
— Д-да…ваша светлость…совсем нечего, кору с деревьев жрём…да падаль… — давясь соплями залепетал людоед, косясь на тряпьё в моём кулаке.
— Ну тогда у нас для тебя есть что сожрать.
Зачерпнув полную ладонь пепла со снегом, беспощадно затолкал ему в рот и заставил проглотить. Хорст, поняв задумку присоединился, силой заставляя людоеда глотать пепел.
— Жри, до отвала жри!
Затолкав в него целый сугроб отступили, людоед вереща ломанулся в сторону леса, позабыв о защитных повязках. Прежде чем растворится в темноте, превратившись в удаляющийся вопль, людоед трижды оступался, зарываясь рылом в снег.
Хорст хлопнул по плечу, сказал уважительно:
— Ну ты и зверь! Как думаешь долго он будет корчится?
— Плевать. Пошли уже. Нужно доложить капитану.