С чего бы начать?
Вообщем, когда во Франции произошла революция 1848 года, французы отозвали из России своего посла, ибо не гоже первой (в смысле - главной) республике Европы иметь представительство в крепостническом Мордоре. В ответ Россия отозвала из Парижа своего посла, Киселева, однако он по собственной инициативе остался там как частное лицо.
Из Парижа в 1849-м послали с чрезвычайной миссией Ламорисьера, но тот вскоре вернулся в Париж, и в день переворота Наполеона Третьего был арестован. Позже генерал уехал в Рим, возглавил армию Папской области. Самое смешное, что Киселев своевременно предупреждал Петербург о возможном перевороте, и Николай, и Нессельроде несколько раз говорили с Ламорисьером по поводу возможного переворота Во Франции, однако тот отвергал такую возможность. Это к вопросу о трезвом видении ситуации Николая.
Когда к власти пришел Наполеон Третий, Киселев стал не вхож в высшие инстанции Франции. И в Париже с Петербургом обрадовался информационный вакуум относительно друг друга.
И далее все напоминает плохой водевиль. Наполеон решил отблагодарить клерикальную партию, которая его поддержала во время переворота. С этим и связано его требование по Святым местам. То, что это приведет к войне, не знал на тот момент не только Николай, но и Наполеон тоже.
«Поднимая этот вопрос, Луи-Наполеон совершенно не подозревал последствий, которые могут повлечь за собой его требования. Мысль о возможном столкновении с Россией вовсе не являлась в представлении принца и его советников… Истина заключалась в том, что поддержка клерикальной партии была нужна для внутренней политики принца Луи-Наполеона». И назначение послом в Константинополе довольно агрессивно настроенного Лавалетта следует рассматривать с этой же точки зрения. Забегая вперед, отметим, что даже уже в январе 1853 г., когда восточный вопрос был в разгаре, Лавалетт писал де Кастельбажаку: «У нас нет ни малейшей идеи воевать…».Действительно, сразу после переворота 2 декабря 1851 г. Луи-Наполеон сам высказался в том смысле, что французский посланник в Константинополе «перегнул палку».
Почти сразу после переворота, 15 января 1852 г., Луи-Наполеон обратился с личным письмом к Николаю I, в котором извещал его о происшедших во Франции событиях. В этом письме французский президент объяснял причину совершенного переворота (чего он не сделал по отношению к другим главам государств, которые были просто официально извещены о происшедших во Франции переменах): «Возрастающая и несправедливая неприязнь Законодательного собрания, повторяющиеся покушения на ограничение моей власти и деятельность старых партий угрожали Франции анархией… Я уже поручил довести до сведения Вашего Величества о мерах, которые в столь серьезных обстоятельствах я считал себя обязанным принять, ставя право и общественное спасение выше законности, сделавшейся бессильной». А также Луи-Наполеон выражал надежду на то, что между Россией и Францией постепенно, шаг за шагом, устанавливаются добрые отношения, которые, по его мнению, необходимы «для отдыха народов мира». Несмотря на доброжелательный тон письма, очевидна обеспокоенность Луи-Наполеона реакцией российского императора на совершенный во Франции переворот. Что же касается его мотивов, то очевидно, что такой шаг Бонапарта можно объяснить только его желанием установить с Россией хорошие, дружеские отношения, которые, конечно, могли бы впоследствии помочь осуществлению его планов.
Николай I ответил поздравлением по поводу избрания Луи-Наполеона на 10-летнее президентство, а в беседе с де Кастельбажаком император поручил ему передать Бонапарту, что «он занимает лучшее положение, чем кто-либо другой из государственных деятелей двух предыдущих режимов, лучшее, чем мы все». Но только такое положение и устраивало Николая I: «Если он будет точно следовать своему плану, не поддаваясь дерзким амбициям, он займет достойное место в европейской политике и в истории вместе со всеми нами».
Далее происходит знаменательное событие - Киселева приглашают к Наполеону, и тот бросает фразу, что хочет продолжить дело Наполеона Первого. Напомню, контактов как таковых нет, они слишком беспорядочные и редкие, то есть обе стороны по методу Шерлока Холмса стараются угадать, что планирует противная сторона по тому, что она делает. Николай Первый едет в Вену и Берлин, заниматься вопросом Шлезвига, в Париже это воспринимают, как сколачивание коалиции против Франции. Следом в Вену и Берлин мчится французский посланник Жорж Дантес, который далее добивается аудиенции у Николая. Уже по фамилии понятно, что выбор был очень неудачным. Николай его просто не принял.
И опять недостаток информации с обеих сторон. Николай в принципе не против нахождения у власти Луи Наполеона, но против восстановления во Франции империи. Тогда как Наполеон в страхе перед возможной коалицией России, Австрии и Пруссии, видит выход как раз только в создании империи. При этом он добился заранее, что его новый титул признают Англия и Австрия. Но тут же, испугавшись, он пишет Николаю письмо (правда, подумав, не отправит): «Я бы хотел иметь возможность последовать совету, который мне дали Ваше Величество касательно вопроса о титуле Наполеона III. Но Ваше Величество понимают, что мне нельзя действовать другим образом… Ваше Величество, позвольте мне сказать, что восстановление Империи не сможет, мне кажется, оскорбить… религиозных чувств, которые Вы испытываете к памяти Вашего выдающегося брата императора Александра; потому что моя мама повторяла мне, что в 1814 году император Александр часто говорил с сожалением о восстановлении на троне Бурбонов… он говорил моей матери, что эти принцы не понимают ни их страны, ни их эпохи… Я не скрою печального чувства, что Ваше Величество не пожелали удостоить меня чести назвать меня братом. В течение моего детства я всегда испытывал чувства глубокой нежности к Российской Императорской фамилии, и я всегда верил, что в интересах обеих стран будет жить в самых лучших отношениях…» .
Николай написал: «Не может быть никакого обсуждения цифры «III»; мое мнение называть его Louis‑Napoléon, Empereur des Français и только. Если он будет сердиться, тем хуже для него; а если он станет дерзить, Киселев покинет Париж».
И далее начинается уже борьба за международное положение Франции, как страны. Со стороны Франции она воспринимается как борьба за независимость, и против похода России, Австрии и Пруссии на Францию. Со стороны России - как борьба за то, чтобы нового похода Наполеона на Москву не случилось.
