Когда-то меня исключили из пионеров за порчу галстука, а ведь он «с красным знаменем цвета одного». Тогда я еще плохо понимал, что в этом такого, а вот взрослые понимали, ведь в 80-е годы все еще процветало понятие «политических преступлений» и существовали лагеря особого режиме. Об одном таком особлаге я сегодня и расскажу.
Точнее, это не особлаг, а особая часть ИТК «Пермь-36» – зона особого режима, сильно отличавшаяся по типу содержания заключенных от зоны строгого режима и просуществовавшая до 1988 года. После развала Союза «политические» получили свободу, а лагерь прекратил существование, пока из него не сделали музей.
На территорию особлага автозаки попадали через главные ворота. Автомобиль проходил строжайший досмотр на яме, водитель уходил в комнату ожидания, а в зону автомобиль заводил лагерный водитель. Все это делалось для того, чтобы внутрь зоны особлага никто не проник под видом водителя или кто-то случайно не сболтнул внутри лишнего.
Одним из пунктов содержания заключенных в зоне особого режима, была полная информационная изоляция. Если в зоне строгого режима заключенные имели возможность читать газеты или допущенные цензурой книги, то в особой зоне заключенные не знали ничего, что происходит за забором лагеря. Бывали случаи, когда конвоиров или других сотрудников наказывали за случайные фразы о событиях вне зоны.
В отличие от «строгача», в особлаге заключенные не работали. Кровати в камерах не складывались, на манер ШИЗО в зоне строгого режима, но в течение дня прикасаться к кроватям было запрещено. Был случай, когда вернувшийся из изолятора заключенный был снова отправлен в изолятор за то, что будучи без сил, облокотился на стойку кровати.
На двоих заключенных в камере была всего одна табуретка. Учитывая запрет относительно кроватей, сидеть мог только один, а второй вынужден был стоять или ходить. Сидеть на полу было слишком холодно, а еще за сидение или лежание на полу можно было также легко загреметь в ШИЗО.
Окна камер были большими, чтобы экономить на освещении, но высокий деревянный забор закрывал весь обзор и из камеры сложно было увидеть даже кусок неба. Забор не нес никаких охранных функций и служил только для ограничения обзора из камеры, а также не позволял ничего бросить в стекло камер снаружи.
Несмотря на то, что в зоне особого режима содержались не особо опасные убийцы, а журналисты, правозащитники и другие неугодные действующей власти лица, камеры закрывались не только железной дверью, но и дублирующей стальной решеткой. Решетка, в дополнение к замку, была закреплена к стене цепью, не позволявшей с силой открыть ее и ранить, или оттолкнуть охранника или конвоира.
Отдельные камеры имели особые жалюзи снаружи окон, которые совсем закрывали обзор, открывая только небольшую часть земли снизу. Камера мало отличается от обычной, за исключением полумрака из-за ограниченного жалюзи света из окна.
Заключенным была позволена одна прогулка в день. Для этого существовали «прогулочные дворики» – квадратные камеры без крыши, вместо которой от неба заключенных отгораживала колючая проволока. Однако, даже в такой камере, увидеть небо было не просто.
Над прогулочными двориками располагался пост охраны и поднимать голову было категорически запрещено. Если охранник видел, что заключенный смотрит на небо или, не дай Бог, на охранника, то за этим следовало наказание.
В отличие от зоны строгого режима заключенным особлага запрещалось все: свидания с родными, посылки, письма, литература. В особлаге содержались рецидивисты, которые имея сроки за политические преступления совершали их повторно.
Я не хочу касаться личностей побывавших здесь людей. Каждый из них преследовал свои цели. Одни были достойны сроков, вторые попадали за неугодные правительству статьи. Каждый из нас завтра может оказаться в таких камерах за то, что сегодня считается нормальным. Одна женщина была приговорена к сроку по 58-й статье за истыканный ножницами портрет Сталина. Кто там вчера на митинг ходил!?
К черту политику. Я показал вам наследие ГУЛАГа, который перемалывал тысячи людей, часть из которых оказывалась в застенках просто потому, что была не согласна с правящей партией, при этом не желая и не делая зла другим людям. Машина политического террора безжалостна и беспощадна, этот принцип был продекларирован еще в начале двадцатого века и сейчас он совсем не потерял актуальности.
Часть особого режима лагеря для особо опасных преступников "Пермь-36" находится в полукилометре от зоны строгого режима, про которую я писал ранее.
Музей «Пермь-36» некоторые хотят закрыть и снести из-за того, что здесь якобы хранят память о националистах и прочих личностях лишенных принципов человеколюбия. А мне кажется, что историю не стоит переписывать каждый раз, когда меняется власть, политический или общественный строй.
История пишется кровью, потом и иглами колючей проволоки, в том числе. Вычеркнуть уже ничего не получится, а забыть или изменить, значит лишить потомков возможности делать собственные выводы...
Первую часть публикации, посвященная зоне строгого режима лагеря "Пермь-36" можно прочитать здесь >>>
Наше путешествие в стиле Дзен проходит на пикапе Isuzu D-Max и впереди еще много интересных публикаций самой разной тематики. Про впечатления от автомобиля после 8000 километров напишу отдельно, не пропустите!
