-В смысле?
-Мы потом их не видим больше. Оттуда никто не возвращается, — лицо Говоруна сморщилось.
Хмурый посмотрел на Говоруна, сердито сдвинув брови.
-Что там — крематорий, что ли? Ты, вообще, когда-нибудь думаешь, что болтаешь?
-А, ну да, — запальчиво сказал Говорун. Ему мешало то, что не может встать и, как обычно, подбочениться. Перевязанная нога была вытянута вперёд, словно он хотел дотянуться ей до Хмурого. — Сейчас ты скажешь, что мы бы почувствовали запах дыма!
Хмурый, не обращая внимания на слова Говоруна, смотрел на Кольку.
-Не знаем мы, где Шестой Корпус, никто не знает.
На этом разговор закончился.
Фабрика работала, как одержимая. Колька только удивлялся: куда всё девается? Порой ему казалось, что всё, что делают эти сотни женщин и мужчин, запертых на фабрике круглые сутки, прячется, сгружевается в каком-то таинственном месте — как та куча яблок в колхозе, от которой ни Кольке, ни брату, никому не было ни сладко, ни солено, ни горячо, ни холодно. Это и впрямь напоминало войну, вернее, военное производство — когда всё, что произведено, изводится, зарывается, губится бесполезно вместе с людьми на полях сражений. Они производят товар — и они сами товар. И тоже никому не нужны. Почему?
Время от времени сверху через бугра или через Бобыля, его жена работала в другом цехе, доходили вести — и всегда неутешительные. Ходили слухи — совсем страшные.
Однажды пронеслось: повышение зарплаты.
Все приготовились к худшему.
Так бывало всегда. Принцип: сначала сделай хуже, а потом верни прежнее — и все будут рады, — работал как часы.
Деньги Колька получал, но их переводили на карточку, а снять с неё он не мог, поскольку не выходил с завода. Перед глазами снова и снова возникала картина: они с братом на скрипучей куче яблок, на полуразвалившемся складе, посреди разрушенной деревни. Как на потрёпанном галеоне посреди мёртвого и мрачного после шторма океана. Как там мама, не грустит ли? Как батя? Всё ещё пиратствует и кричит: «Андрюшка, быть тебе бандитом!»?
-А зачем тебе деньги, — говорил Говорун, — всё равно пропьёшь или потеряешь. Грамоту повесят на спину, и хватит.
Нередко на завод приезжали туристы из Германии, Турции. В дни приезда заморских гостей руководство зорко следило, чтобы все работники были чистые, не дай Бог кто на босу ногу или с дырой на штанах. В остальное время это их не волновало.
Иногда начальники приводили своих детей или внуков. Детишки, из которых самые старшие ходили в школу, удивлённо вертели головами, таращили глазёнки. Они уже знали, что в зоопарке — как и в цирке — главные люди. Но что и люди могут быть в зоопарке — это пока для них было внове. Не было клеток, вольеров, заборов, но самые лучшие зоопарки так и выглядели. Только людей по ту сторону там не было.
А так — было весело. Никакие самые развесёлые обезьянки не сравнятся с людьми, ведь они умные и добрые и с ними даже можно разговаривать.
Хмурый добродушно ворчал, смешно размахивая руками, растущими из горба, веселя детишек.
Говорун рассказывал им о том, что они все могли посмотреть на канале «Зоопарк» или «Дискавери» — но тут же было гораздо интересней.
Иногда, смеха ради, детишки «терялись», заставляя бледнеть сопровождающего из начальников. Сопровождающий ругал малолетних озорников, но вежливо — детишки были не простые.
Женщины «гоняли» их, как воробьёв, не прекращая работы.
ранее...
Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9