Если ты остался без денег…
Деньги заразны. Они переносят вирус зависимости. Заболев, мы мерим себя и других их количеством. Много — успешен и удачлив. Мало — сер и обычен.
Оторваться от привычной шкалы тяжко. Понять все про себя вне категории денег запредельно. Но можно. Мне удавалось дважды.
Семь лет назад мы с подругой летели в Бирму, она же Мьянма. Бывшая военная диктатура, страна тогда только начала впускать иностранцев на территорию: банкоматов нет как класса. Обмен валюты — в строго определенных местах. Мы точно знали, что деньги нужно везти наличными, именно доллары. Подходили не все. Некоторые серии не принимались — много подделок.
Везли обычный запас денег: сто долларов на день, и билеты на обратную дорогу до Бангкока и дальше до Джакарты.
Половина страны — горы. Чтобы попасть из одного города в другой, можно сесть на автобус и потратить сутки, петляя через перевалы. Или за полчаса на местном самолетике с допотопными турбовинтами перемахнуть через горную гряду, успев в полете выпить кофе и съесть булку. Тратишь лишних двадцать долларов, покупаешь сутки в городе, а не в пути.
Бирманцы радушны и не испорчены цивилизацией: перед посадкой на рейс, после регистрации, тебе клеят на грудь цветной кружок. Каждый цвет соответствует определенной авиакомпании.
Получил желтый — летишь одной компанией. Зеленый — другой. Достался красный — третьей, с золотыми вензелями на борту. Цвета точно не помню, но система именно такая. Твой кружок отвалился, ищешь на полу чужой, по нему проходишь на борт. Возможны библейские сюжеты: чужой рейс, чужое место, чужая судьба.
Движение самолетов организовано по кругу. Чтобы с юга попасть на север, вначале приземляешься в одной промежуточной точке, потом в другой. Только так добираешься до севера. Мьянмарское центральное авиакольцо.
Нас погубил перелет до озера Инле. Там продавали дешевые бирманские сапфиры. Из той прекрасной ценовой категории, когда дешево настолько, что не взять — невозможно. Это как если бы ты пришел за хлебом, а вместо буханки мог бы купить чемодан диковинных серебряных вещиц.
Мы не устояли. Грянул дефицит бюджета.
За двое суток до вылета из страны деньги закончились. Оставалась заранее отложенная мелочь на дорогу до отеля и в аэропорт.
Я знала, что в стране нет банкоматов, но все же наивно надеялась их найти, поэтому бездумно спустила все деньги. Банкоматов не было.
Слава богу, комнатка в отеле, где мы должны были ночевать перед вылетом, мы оплатили заранее. Поскольку все движение организовано по кругу — как в хорошем романе все сюжетные линии сходятся в одной точке в конце — так и мы начинали и заканчивали в одном и том же городе, в одном и том же отеле. Заканчивали в рождественские католические каникулы, фултайм. Хозяин отеля, немолодой бирманец, со слоновой болезнью, исказившей его черты, честно предупредил, что перед Новым годом мест не будет. Мы поверили и обеспечили себе ночлег заранее.
За полтора суток до вылета, рассчитав все оставшиеся копейки, поели в последний раз.
Купили самую дешевую из самых больших порций. Тарелку лапши с куском подгоревшей яичницы. Одну на двоих. Чай в подарок.
Последний отрезок пути, до города вылета, мы проделали на автобусе. В отличие от начала поездки, экономили двадцать долларов, взамен получали двенадцать вечерне-ночных часов по горным, вечно полуразрушенным дорогам, узким перешейкам, где если две машины встречаются, то одна из них нависает колесом над пропастью, а пассажиры в едином порыве шепчут молитвы разным богам. Где облака проплывают мимо окна, а бирманские женщины-ремонтницы несут на головах в подносах камни. Полсуток тряской изматывающей экзотики с сапфирами в ушах.
В столицу приехали в три ночи, сидели до первого автобуса на вокзале, в туалет ходили в кусты — оплатить санитарные услуги не могли.
В городском автобусе были предметом пересудов и переглядов. Нечасто, видимо, удавалось бедным местным (а кто еще едет на работу в полпятого утра?) увидеть бедных неместных.
От центра города до отеля столитровые рюкзаки тащили на себе. Когда я вставала из очередных кустов, сгорая от стыда, навстречу катили бирманские детишки в красных колпаках, на роликах и кричали Happy New Year. Я надеялась на happy: оставались сутки до рейса до Бангкока, где есть банкоматы, деньги и счастливая сытая жизнь.
Бирманское триединство воплотилось к вечеру: в отель заехали французы с той самой несчастливой серией долларов. В обмен на нашу правду жизни они взяли нас к себе в такси и довезли до центра, где по французским слухам был... банкомат.
Его не оказалось, но в качестве чуда бог нам подкинул бирманца, у которого мы в начале пути-кольца покупали билеты на самолёт.
Поплакавшись в тщедушное бирманское плечо, я получила предложение перевести деньги на счет, взамен получить наличку минус пятьдесят процентов комиссии. Хватило на ужин и приятные ощущения обеспеченного европейца.
Через два года в рафинированной Европе в автобусе у меня украли кошелек, в котором была карта и немного наличности.
Темнело, на руках ребенок, до гостиницы добираться в другой город, больше часа. Нужно искать деньги на проезд.
Варианты, которые у меня родились навскидку — русские туристы, церковь, полицейский патруль. Русские не помогли. Помогли прекрасные болгарские бабушки в церкви: дали денег и предложили ночлег. Они же уверили, что и на улице болгары обязательно бы помогли.
Я добралась до отеля, утром пришла помощь с Родины.
Часто в происходящем я чувствую почерк творца. Представляю, как он придумывает сложные задания и, сидя в ложе театра одного зрителя и одного актера, наблюдает, как я прохожу квест. Как я стою перед лицом жизни, голая и обнуленная. Время останавливается. Здесь и сейчас. Минуты и часы в стиле дзэн.
Они даются, чтобы вспомнить, что случайного нет.
Нужно кропотливо вдумываться в события каждого дня.
Нужно отслеживать, как пережитое тебя трансформирует.
Нужно понимать и принимать правила небесной игромеханики.
С божественной точки зрения, потеря денег в чужой стране — любовно созданные декорации.
Декорации к игре длиною в жизнь. Игре, в которую играют двое: Ты и Бог. Игре под названием «кто ты». Кто ты на самом деле.
Без статусов.
Без регалий.
Без денег.