До 1 сентября остается пара дней. Накануне нового учебного года в обществе в очередной раз развернулась дискуссия по поводу школьной формы. К счастью, к идее введения именно единой, как в незабвенном СССР, формы для всей страны, в министерстве образования отнеслись со скепсисом. Глава ведомства Ольга Васильева высказалась против подобных новаций. По ее словам, форма и так есть практически в каждой школе страны, так пусть она будет хоть немного, но индивидуальной.
Кстати, даже в царской России в области школьной (точнее гимназической) формы были пусть небольшие, но все же вольности. Так, например, каждое учебное заведение могло выбрать цвет для платьев гимназисток.
Царский режим: всегда строго по форме
– Форму для девочек в гимназиях ввели гораздо позже, чем для мальчиков, в 1896 году, – рассказывает сотрудник Дома-музея семьи Сухановых Инна Дерепаско. – В будни – строгое закрытое платье длиной ниже колена и фартук черного цвета, пошитые из шерсти. Для торжественных случаев – то же платье, но с белым фартуком и кружевным воротником. Так российские гимназистки стали одеваться после принятия положения о гимназической форме для девочек. Правда, за учебным заведением оставалась свобода в выборе цвета платья – коричневого, зеленого, серого или бордового, однако тон в любом случае должен быть темным и приглушенным. Особое внимание уделялось прическе: волосы заплетали в тугую косу, а легкомысленные челки и кудряшки вовсе не разрешались.
Но девочки всегда оставались девочками и пытались выйти за рамки строгих правил. Старшеклассницы прикалывали к лифам платья карманные часы, подаренные родителями, или (о, ужас!) маленькие брошки. Самые смелые пытались уменьшить на несколько сантиметров высоту воротника-стойки. Впрочем, все эти нарушения пресекались строгими классными дамами.
Что касается мальчиков, то форма для гимназистов была утверждена законом об отдельных видах гражданских мундиров еще в 1834 году. Педагоги, как и все государственные служащие, носили тогда форменную одежду, и введение ее для учащихся было делом само собой разумеющимся.
И замечу, что форма гимназиста имела практически полувоенный фасон: мальчики носили однобортную куртку, подпоясанную ремнем, гимнастерку, брюки-шаровары. В выходной форме куртка менялась на мундир (полукафтан) с воротником-стойкой и серебряными гладкими выпуклыми пуговицами.
Верхняя одежда у мальчиков тоже была строго регламентирована: двубортное суконное пальто, сильно напоминавшее шинель, и фуражка с кантом и кокардой (эмблемой гимназии), а также черные ботинки. Сходные по фасону фуражки, шинели и гимнастерки разных гимназий отличались цветом, кантами, а также пуговицами и эмблемами.
Став гимназистом (по сути, поступив на службу) и надев форму, мальчики не снимали ее и после окончания занятий. На улице, в общественных местах, во время праздников и летних каникул форма неизбежно дисциплинировала, указывая на статус ученика гимназии. Это правило действовало до 1905 года.
Не меньшее, чем сама форма, значение имели правила ее ношения. Воротник должен быть застегнут на все пуговицы, сами серебряные пуговицы начищены, шинель одета в рукава, а не наброшена на плечи. Запрещалось ношение длинных волос, усов и бороды (речь, конечно, о старшеклассниках), а также модных атрибутов светской жизни: перстней, цепочек, тростей и палок.
Советский режим: не до красоты лекал
В советское время школьная форма для мальчиков претерпела немало изменений, во всяком случае, со временем перестала напоминать мундир и избавилась от головного убора – картуза. Но многие пожилые мужчины, наверное, еще могут вспомнить, как носили эти самые картузы в 50-х годах прошлого века.
К окончанию периода СССР форма для мальчиков была синей, состояла из брюк и короткого пиджачка, на рукаве которого красовалась неизменная эмблема, одна на всю страну: раскрытая книга и встающее за нею солнце. По всей же стране мальчишки, не отличавшиеся примерным поведением, разрисовывали эту эмблему «пастиком» (так называли шариковую ручку) или чернилами кто во что горазд.
Форма же девочек, по сути, осталась неизменной: коричневое шерстяное платье и фартуки – черный на будни и белый на праздники. По всему СССР в магазинах продавали типовые форменные платья, не отличавшиеся, скажем прямо, изяществом и красотой лекал.
Мальчики должны были носить под пиджаками белые или любого светлого тона рубашки, а девочки – пришивать на форму белые (тканевые или кружевные) воротничок и манжеты. В начальных классах этим занимались мамы и бабушки, а в средней и старшей школе повинность по еженедельной смене воротничка и манжет (уж больно пачкались за неделю, да и педагоги могли сделать замечание, если эти аксессуары были грязными или засаленными) передавалась уже самим школьницам.
Несмотря на все строгости, связанные прежде всего с идеологическим установками, уже в конце 1950-х, как вспоминают те, кто постарше, школьная форма, особенно ближе к выпускным классам, приобретала легкомысленные черты. Своенравные девочки-подростки позволяли себе платья, сшитые дома или на заказ, с расклешенными юбками, нередко дерзко короткие, иногда даже с карманами (на форменных платьях карманов не было), с необычными формами воротника. Манжеты и воротничок пришивались кружевные, часто красота и ширина кружева говорили о степени зажиточности семьи, в которой растет школьница. Мальчики начинали носить неформенные пиджаки – просто темного цвета. И это прощалось, точнее, на это закрывали глаза.
Хотя и не всегда. Автору этих строк жительницы Владивостока, учившиеся в «женской» школе № 9 в те же 50-е, рассказывали, как строго на входе в учебное заведение девчонок 14-16 лет проверяли педагоги: нет ли на ученице строго-настрого запрещенных шелковых чулок (полагались только простые хлопчатобумажные), не завит ли на голове перманент, не надела ли комсомолка украшения в школу. За любой проступок могли отправить домой со словами «завтра только с родителями».
Вообще, негласные запреты в советской школе царили постоянно. Девочкам запрещалось носить сережки, о кольцах и речи быть не могло. Зимой запрещалось, даже если в школе было холодно, сверху на платье и фартук надевать свитер, с трудом и большим скрипом позволялись кофты. В ответ на возражения: «Но ведь холодно!» – педагоги предлагали поддевать теплые вещи под форму. Точно так же свитера запрещались и мальчикам.
В начале 1980-х пошла мода на гипюровые, а не тканевые фартуки, и с ними боролись с переменным успехом. В некоторых школах на прозрачный, как паутинка, фартук закрывали глаза, лишь бы он соответствовал по цвету, то есть в обычные дни был черным, а в праздники белым. А в некоторых могли и родителей пригласить для беседы «о недопустимом внешнем виде». Во Владивостоке, кстати, где многие родители могли купить отрез гипюра на барахолке, вопрос о таких фартуках стоял очень остро.
Распущенные волосы были под запретом. Косы, хвосты или стрижки – вот варианты причесок для девочек (никаких укладок!), стрижки наголо, полубокс – для мальчиков (даже намек на длинные волосы для мальчиков был недопустим).
Вообще, предполагалось, что форма не столько дисциплинирует советских школьников, почти поголовно пионеров и комсомольцев, сколько нивелирует различия в материальном обеспечении семей. Однако в классах все равно все знали, кто «из богатых», а кто нет, у кого «папа плавает», а у кого просто в НИИ, например, работает. Ведь импортные пеналы, красивые дорогие портфели-дипломаты, необычные ручки, красивые туфли и многое другое скрыть от глаз одноклассников было просто невозможно.
Ну и главным требованием к форме в советской школе было, конечно, ношение основного атрибута – октябрятской звездочки, пионерского галстука и комсомольского значка. За явку в школу без этих важнейших идеологических опор можно было получить «пару» по дисциплине, а то и просто быть не допущенным к урокам. А потом еще проработанным на пионерском сборе или комсомольском собрании по полной программе.
Да, воля вольная, с какой сегодняшние школяры наряжаются в школу (даже при условии, что в учебном заведении введена обязательная форма, ведь, как правило, это просто юбка или брюки плюс жилет с «фирменной» эмблемой), нашему поколению и не снилась. Но, кстати, многие еще поспорят, что лучше…
Автор: Михаил НЕЩЕДРИН, фото из фондов музея Арсеньева и из архива автора