Жил тут в деревне мужичок один. Не сказать, чтобы жизнь его весела была, но народ жалобы от него и слыхом не слыхивал. А больше всё им и восхищалися даже. Статен ли был, знатен ли - того вроде и не было у него, а нет же, как выйдет на улицу, да шагом твёрдым дорогу топтать, так все бабоньки к оконцам, да по крылечкам сбегались. Кто из любования только, а кто и выгоду в голове держит: никак приглянется кто, да на прогулку гостьей позовёт.
Долго, значит, жил этот мужик, да землю топтал. Пока не ришил, что пора ему бобылем переставать житиё переживать. Нашёл он себе, значит бабу по своей мерке, да как деды завещали - чуть мерой ниже, чтобы вверх на него смотрела, а он над ней щитом защитным высился.
Ну значит живут, бед и не знают. Как выйдут на улицу - а по крыльцам, да по окнам всё те же лица, только пасмурнее немного, но не отзависти - от радения лишь.
А баба сияет вся - глядь, мол, какой муж со мною ходит, вам на дивление, да мне на радость.
Так жили они не год и не два. Да бабе всё приелось видать и она начинает мужино житьё то поругивать. Там не так взглядом водит, тут не так кафтан поправляет и прочие мелочи, что жить не мешают, да глаз бабий колят.
Мужик же знатный хозяин был и дом в опрятности держать привык. Значит и здесь для ладу всё делать принялся, чтобы сора в жизньи сеейной не держалось: тут замечание без ответа не оставит, там поправится в угоду женушке своей.
И дальше давай жить.
Только бабы то люд ненасытный, да всё до однообразия чужд. Начала она значит мужа своего нравам учить, что ей угодны были. Там посадку поправит, тут дело за него решить пытается. Муж всё смехом выворачивал, да чтобы в ссору не лезть, угоду ей искал. Тут выправит в разуменье бабьино, там исправит, чтоб глаз её нежный не кололо.
Так ещё года прошли.
Как-то, значит, баба смотрит на мужа своего, диву даётся да думу горькую заводит. Нежели, говорит себе, опостылел мне он, чай не первый год сладу не сыщет. И ну хороводить мыслями от безделья то. Там ей припомнилось, что яркого блеску средь соседушек не наблюдает, там уже мужикам и другие слово твёрже подают, нежели муж еёный.
Так и сидит, пасмурнее тучи становяся. День за днём, да в года перетекающе.
Муж и ужом уж извился, чтобы жену свою в былую яркость привести, а она только горюнится более.
И в день один возвращается муж с полей, да от соседей и узнаёт, что жена его с офицером в дали укатила, а ему слово последнее оставила: "Вы, говорит, мне ранее краше всех были, да жарче солнца летнего сердце моё согревали. Но нет в вас былой удали, да мощи мужицкой. Не такого я полюбила, а посему и обязанной совести себя считать не намерена - от другого ухожу, а что прежде от меня первый ушёл. Значит и чиста я перед богом выходит"
Так и оставила мужика одного. А он вроде как и дальше жить продолжил, но без блеску прежняго и силой былой.