«...И ты, вот уж действительно, на вершине счастья! – с улыбкой восклицает Воробчуков. – И в тот момент тебе вообще больше ничего не нужно. Абсолютно. Мечта сбылась. Ты – на вершине. Это как взойти на пик». Главный этап экспедиции: Николаевск-на-Амуре – залив Счастья – Петровская коса...
Предыдущие главы: Глава 1. Глава 2. Глава 3. Глава 4. Глава 5. Глава 6.Глава 7. Глава 8. Глава 9. Глава 10. Глава 11. Глава 12. Глава 13. Глава 14.
…– Теперь ты понимаешь, – не спрашивает даже, а как бы утверждает Воробчуков, словно подводя черту, – с каким настроем, с каким желанием, даже нетерпением я ждал вот этого – встречи именно с заливом Счастья, с Петровскою косой, откуда все и… происходило, шло, все двигалось, все начиналось. Здесь же – как будто сердце… Всей той жизни, идеи, мысли, начинанья, движения… Свершения. И да – подвига. Но это уже пафос, а Невельскому пафос не присущ…
…Теперь я понимаю, да…
Здесь Воробчуков уже не спешил. Дорога из Де-Кастри в Николаевск – это постоянно горы, горы, подъемы, спуски, леса, леса… Последний перевал перед Амуром – самый крутой, вот уже поселочек на берегу – село Подгорное, ледовая переправа, километров пять по льду Амура – и вот он Николаевск. Как будто узелок на конце нитки. Точка всего пути. И в то же время – начало самого главного, хотя и короткого отрезка.
– По ледовой переправе – не только машины, много снегоходов, – а это атрибуты такой заснеженной жизни, жизни у рек, озер, где много открытых пространств, снежных пространств, – Воробчуков говорит медленно, словно просматривая опять у себя в памяти картинки того пути. – Город… Впечатления, как бы сказать, стандартные. Он немного похож на тот же Александровск-Сахалинский, но может чуточку угрюмее. Когда-то был столицей Дальнего Востока. Как, собственно, и Александровск – столицей Сахалина. Оба названы в честь императоров. Общее есть. И даже в том, что оба теперь – провинции.
Причем довольно отдаленные. И Николаевск, пожалуй, даже отдаленнее, чем Александровск. От того же Хабаровска – 1000 километров, тупиковая ветка, отсюда – только обратно. Еще 1000 километров. Не для всякого туриста, одним словом.
– Но самое главное впечатление, ощущение, которое все абсолютно перекрывает, – неожиданно заключает Сергей Анатольевич: – Ну вот, я – здесь! Добрался.
К этому отрезку пути он готовился тщательнее обычного. Еще из Омска созвонился с администрацией Николаевска-на-Амуре, объяснил зачем и куда едет, попросил порекомендовать ребят-«проводников». Ему порекомендовали.
– Василий Григоревский его зовут, – продолжает Воробчуков, – помню, когда в первый раз говорили по телефону, мне показалось, что он несильно-то и поверил, что я до них доберусь. И только уже когда по-моему где-то от Хабаровска позвонил: все, мол, выезжаю, ждите, – понял, что это всерьез. Встретили тепло, и в тот же вечер, как я приехал, – с ходу в бой, повели меня на объекты линии Амурской обороны, уцелевшие с Великой Отечественной. Первым делом посетили командный пункт одного из укрепрайонов, это такой полузаглубленный блиндаж. Большой, внутри где-то 200 квадратных метров.
Василий со своим другом Сергеем мечтают превратить эти остатки укрепрайонов в музей – по типу Линии Сталина в Белоруссии. И не просто мечтают, работают над этим. Собирают и реставрируют различные артефакты. Пытаются даже оформить землю в собственность будущего музея, но с этим – сложно, земля с одной стороны вроде бы и не нужна особо-то никому, но довольно близко от населенных пунктов, и, например, под положение о том же Дальневосточном гектаре, по мнению местных чиновников, – не подпадает.
– Показали мне, конечно, и то, что касается Невельского. В городе сразу два памятника ему, причем один – еще с до-советских времен.
Лаконичная красивая стела, внизу выбит девиз, та самая фраза императора Николая I, которую он произнес как раз в адрес Николаевского поста, из которого теперь и вырос город, но тогда – самовольно основанного Невельским: «Там, где поднят русский флаг, он уже опускаться не должен». У фразы этой – разные вариации, сам Невельской в своей книге приводит немного другую редакцию, более отточенную: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен».
– Интересно, что стелу эту венчал двуглавый орел. В Советские времена орла, естественно, решили спилить, – Воробчуков рассказывает как анекдот из жизни. – И спилили. Взамен на шар, который он сжимал когтями, «усадили» парусник. Но когти орла на шаре так и остались. Так что парусник уникальный – с когтями, как будто из мифов каких-то. И прочно так сжимает ими шар земной, – смеется Сергей Анатольевич, – или что там символизирует этот шарик…
Ребята отыскали где-то пушку тех времен. То есть завезенную сюда либо для Амурской экспедиции, либо чуть позже, но в любом случае, – древнюю. На ней выбита дата изготовления – 1813 год.
– Ты представляешь?! – со сдерживаемым воодушевлением вспоминает Воробчуков. – Ровесница Невельского. Одного с ним года рождения! Невероятное совпадение! Просто невероятное! И пушка – вот она, жива, цела, Василий с Сергеем ее привели в порядок, даже лафет новый сделали, причем его пришлось заказывать чуть ли не где-то в Туле, где такие оружейные вещи понимают как делать. И сделали, и пришел, и установили, и стоит теперь пушечка рядом с памятником – единый такой комплекс с видом на Амур, все очень даже достойно.
Второй памятник – фигура самого Невельского в полный рост – открыт к столетию основания Николаевска-на-Амуре 13 августа 1850 года. Памятник простой, но очень достойный. Автор – хабаровский скульптор Леонид Бобровников. И вот какая интересная история. Точно такой же – копия – был установлен и в самом Хабаровске, к основанию которого Невельской тоже имел самое непосредственное отношение. Но в Николаевске памятник до сих пор стоит, а в Хабаровске не пережил лихие девяностые.
Там он стал жертвой вандалов, которые, видимо, посчитав, что статуя – медная (памятник был выкрашен медной краской), свернули ей голову, и поняв, что это не драгоценная медь, а просто бетон, бросили. Монумент, разумеется, сняли на реконструкцию, но так ее и не закончили. Памятника Невельскому в городе больше нет.
Не появился он и к 200-летию адмирала, хотя по всей стране тогда «наводили лоск» на всех объектах, так или иначе связанных с его именем. В Хабаровске – лишь подготовили проект памятника, вернее даже целой архитектурно-мемориальной композиции. Говорят, выглядел проект внушительно. Но оценен был в… 200 миллионов. Не сам проект, конечно, но все строительство. Таких денег в крае не нашлось.
Объявили сбор средств, привлекли даже знаменитого сатирика Михаила Задорнова – его отец был автором нескольких романов, посвященных освоению Дальнего Востока, есть среди них и книга о Невельском, об Амурской экспедиции. И, кстати, в Хабаровске на набережной имени Невельского стоит памятник… автору романа о нем. Такой парадокс. Михаил Задорнов идеей проникся, обещал дать несколько благотворительных концертов, но денег все равно не хватило. Памятника так и нет. В этом году самому Хабаровску исполняется 160 лет. Хороший повод вспомнить об одном из отцов-основателей. Заслуг Муравьева-Амурского умалять нельзя, но и Невельскому пора бы отдать долг чести…
Ну а в Николаевске-на-Амуре, само собой, объяснять кто такой адмирал Невельской никому не нужно. Если бы не он, этого города просто не было бы.
– На другой день мы поехали в самое устье Амура на мыс Озерпах, – продолжает Воробчуков. – И вот тут, ты знаешь, защемило… Защемило. Я уже с одной стороны и привык к таким деревням – дальним, брошенным, тихим… Но тут – мертвяк. Просто полный. Безвозвратный. А здесь ведь рыбколхоз был, флот стоял, завод, дом культуры какой, сейчас всё – руины. У берега – ржавые останки кораблей. На берегу – … лучше вообще не оборачиваться на берег. – Сергей Анатольевич будто переводит дух.
Зато Амур, конечно, здесь показывает всю свою мощь. Другой его берег – а там мыс Пронге – еле-еле виден, километров 30, наверное, все устье. Это уже морские расстояния. Все во льду, конечно. И впереди – просторы, мощь, там где-то Сахалин, перед тобой – лиман. Тот самый, до Невельского признаваемый непроходимым. И дальше, налево – Охотское море.
– Но оборачиваешься, – продолжает Воробчуков, – ветхие перекошенные перелатанные дома. И хотя поселок сам – большой, но все там как будто перекорежено. И как визитка – машины. Старые, ржавые, перебитые, они валяются – буквально валяются – повсюду. Особенно много – внизу, у Амура. А берега там высокие, крутые. И их, видно, сталкивали. Так и лежат. Металлолом отсюда вывозить куда-либо, наверное, просто невыгодно. Так что то, что создал Господь, конечно, радует глаз, но оглянешься на творение рук наших – и глаза бы не смотрели…
И было время – все здесь забрал огонь. Сразу после революции, горячих красных дней, когда в этих местах образовалась Дальневосточная республика, как бы не зависимая от Советского Петрограда, местный «патриот»-наполеон Яшка Тряпицын, опасаясь японской интервенции (а она вскоре действительно последовала), прошелся по этим краям, уничтожая все на своем пути, чтобы… не досталось врагу! Теория выжженной земли, воплощенная в реальность. Великий полководец, что скажешь. Поселков 50 выжег до основания, в том числе и сам Николаевск-на-Амуре. Город, конечно, восстановили, но деревни – не все. Да и – главное – сама история места как будто потерялась, в том же Николаевске старых, дореволюционных построек – раз два и нет. Хотя, повторимся, город был столицей края! Да и всегда имел немалое значение. Как форпост, как база тех же подлодок. С ними, кстати, связана еще одна история – и трагическая, и героическая.
На стоявшей в порту «Щуке» рванул боезапас, лодка ушла на дно. Ее решили спешно поднять, подогнали мощные краны, водолазы зацепили, потянули наверх, лодка приподнялась над водой, моряки успели раздраить один люк, несколько человек выскочили из него, но тут лопнули тросы, и лодка ухнула обратно на дно. Все, кто остался в ней, погибли. Лодку после все же подняли – Амур не так глубок, восстановили, и она еще приняла участие в десантировании наших войск на Сахалин в 1945-м.
Эти истории Сергей Анатольевич узнал… верно, в музее. Краеведческие музеи – все же клад. Нигде, наверное, история места не может сохраняться так надежно, полно, наглядно, как в них. Воробчуков «проходил» это много раз.
А после музея стало ясно, что… пора бы уже и счастье вдохнуть полной грудью. Залив, коса – вот они, только руку протяни.
– Я понял, оттягивать больше некуда, – смеется Воробчуков, – все, круги сужены донельзя, полная разведка местности проведена, пора…
Он и на косу собирался ехать на своем Nissane’е – прямо по льду залива Счастья. Ну а чего – джип же. Да и достаточно проходимый, но… Проводники быстро доказали, что рисковать не стоит. К тому же – помните – еще в Де-Кастри загорелся чек, в двигателе как будто были неполадки. Так – с горящим предупреждением – Воробчуков все это время и ездил.
– Конечно, я понимал, что ничего серьезного быть не может, – говорит он, – я же к любому походу готовлю машину тщательно, тем более когда речь о таких расстояниях. Да и просто – технику понимаю, чувствую. Но чек нервировал, нужно было тему закрыть.
Помогли опять же Василий и Сергей – выдали провожатого, отправили в надежный автосервис.
– Ехал с некоторой опаской, – вспоминает Воробчуков, – оно ведь и здесь, в Омске, в любом большом городе всегда слегка волнуешься – а сумеют ли понять, верно диагностировать, исправить. Ну а Николаевск – и вовсе край земли, город небольшой, очень небольшой. Но ведь нашли! Быстро, просто.
Оказалось, чек загорелся от накопленной ошибки: в баке несколько раз уровень топлива опускался почти до нуля, и движок «хватал воздух», вот и выскочило в итоге: маленькое давление в топливной системе.
– У меня есть такая привычка, может не вполне правильная, но я стараюсь «разряжать» бак до предела. Если это разумно, конечно. Не люблю слишком часто заправляться. Я ведь всегда знаю, на сколько километров должно хватить одной заправки, примерно понимаю – где они расположены, так что риска нет.
Одним словом, причину «неисправности» определили верно, сняли – и больше чек не загорался. Зато во время разрешения всех этих «технических вопросов» выяснилось… насколько тесен мир. И как компактна, в общем-то, наша страна.
– В Слюдянке на Байкале у меня живет двоюродная сестра, я к ней, конечно же, всегда стараюсь заехать, – рассказал Воробчуков. – В тот раз, узнав, что еду в Николаевск, она обрадовалась. Оказалось, у ее подруги две дочки уехали в те края. Передавай, мол, привет, если встретишь. Ну где ж я их встречу, – еще подумалось. И вот, едем в автомастерскую, рассказываю эту историю своему провожатому, которым снабдили меня Василий и Сергей, и что выясняется?! Он сам на одной из этих «дочек из Слюдянки» и женат, а другая – замужем за… братом Сергея! Ну вот как вот судьба вышивает эти свои узоры, скажи?! – восторгается Воробчуков.
Его всегда удивляют эти внезапные «стежки дорог». Хотя сколько уже их было-случалось, а все же…
Но все, завтра – 30 декабря, истекает 2016-й. Наметили – утром, в 8.00 отправляемся на Петровскую косу.
Сперва нужно было попасть в поселок Власьево, это на самом берегу залива Счастья. Туда летом дороги нет, но зимой – можно. Сперва километров 40 – наезженная лесовозная трасса, в довольно хорошем состоянии, потом – сверток в лес и еще километров 10 по тайге. И вот там уже непросто, есть крутые подъемы, на которые и зимой без 4WD не заберешься. А летом сюда – вообще никак, разве только на хорошем вездеходе. Местные даже смеются: да нам хорошо здесь, никто чужой не появляется… Полное бездорожье, со времен Невельского в этом смысле ничего не изменилось.
У него, кстати, есть красочные воспоминания как раз о преодолении этого же пространства в распутицу. Невельскому нужно было лично встретить генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьева, который спускался к нему по Амуру. Было это весной 1854-го.
«Залив Счастья 4 мая был еще покрыт льдом, когда на берегу в горах начиналась распутица, – пишет Невельской. – Дабы достигнуть к назначенному времени Муравьевского поста, необходимо было к 10 мая быть в Николаевском; добраться же до него в то время, и то с большой опасностью, можно было только верхом на оленях; а оленей, кроме четырех, прибывших с почтой, около Петровского не было; этим же последним необходим был отдых по крайней мере в продолжение четырех дней; поэтому я не мог выехать из Петровского ранее 8 мая».
И далее: «В то время, когда генерал-губернатора с его спутниками с восторгом провожали из Забайкалья, я, с неимоверными усилиями, через горы, по снегам и воде, верхом на оленях, а большей частью пешком, пробирался из Петровского в Николаевск. Оттуда на байдарке с двумя казаками я проследовал в Мариинский пост, из которого 16 мая, на той же байдарке и туземной лодке вместе с Разградским отправился вверх по Амуру…»
Кстати, на Мариинское есть указатель по дороге из Де-Кастри в Николаевск-на-Амуре, но зимой здесь дороги нет, летом – только направление.
– Та же девушка из городской администрации, что познакомила меня с Василием и Сергеем, дала и еще один контакт – Анатолия, – продолжал меж тем Воробчуков, – он как раз живет в том самом Власьево, откуда уже можно отправиться на Петровскую косу. У него – домик в поселке, есть снегоход, мы созвонились, он согласился помочь.
Анатолий, как и почти все здесь, – рыбак. Домик – что-то вроде дачи, хотя основательный, с камином. Камин уже выложен, сам дом еще не достроен.
– У него мы переоделись, утеплились, потому что дальше – в открытых санях, это уже не комфорт и тепло салона внедорожника, все по-взрослому, – рассказывает Воробчуков. – У меня всегда с собой комплектик, в котором не то что залив Счастья можно пересечь, но и Северный ледовитый до самого полюса. Толя заводит «Ямаху», цепляет к ней эти самые сани, мы грузимся в них – и вперед. Мелькают домики поселка. Он тоже, конечно, не пышет роскошью. Рыбацкая деревенька, но уютная, и вообще – в предощущении, что вот-вот сбудется, по сути, твоя мечта, на все смотришь уже иначе, по-доброму.
За санями увязалась собака – рыжая лайка, Сергей Анатольевич, к сожалению, не запомнил ее кличку.
– Каких-то может быть метров 200, поселок заканчивается, и – оп, мы уже на льду. Все, поехали по счастью.
Лед неровный, его местами дыбит, потому что случаются же приливы и отливы, лед немножечко приподнимается, а когда вода уходит – прогибается, и прямо видно, что есть впадинки. «Ну это же соленый лед, – поясняют ребята, – он эластичный». Много лунок рыбаков, видно, что в них заведены снасти.
Туда им повезло – ехали по ветру, дуло в спину, как в паруса. Лед был покрыт снегом, вдали побережье – горы, холмы, покрытые лесом. Быстро удалялась деревенька Власьево с ее старенькими черными домишками…
– И ты, вот уж действительно, на вершине счастья! – с улыбкой восклицает Воробчуков. – И в тот момент тебе вообще больше ничего не нужно. Абсолютно. Мечта сбылась. Ты – на вершине. Это как взойти на пик.
Вот и коса. В самом деле невысокая, «Ямаха», а следом и сани легко на нее заскочили, лед кончился, пошел снег, потом поверх снега – кедровый стланик. Вот и бетонный знак, которым отмечено место, где было поселение Амурской экспедиции. На нем на металлических табличках – надписи.
– Приехали, да, – Сергей Анатольевич все так же и улыбается, «растворенный» в воспоминаниях. – И вот тут-то ты, конечно, просто себя сдерживаешься, чтобы не бегать вокруг этого знака, не метаться, ходишь аккуратно, тихо, чтобы спокойно все рассмотреть, все увидеть, ничего не упустить… Спешить больше некуда, ты на месте. На том самом месте. В сердце всего. Всей той истории, что владела тобой последнее время. Ты достиг точки своего счастья. Восхождение завершено. Но хочется, хочется этот миг продлить…
Дальше – опять на санях – они отправляются к месту, где было кладбище Амурской экспедиции, это еще метров двести, оно отмечено крестом. Ребята рассказывают, что когда однажды на косе горел стланик, сгорел и крест, поэтому новый – все так же деревянный, установили в бетонное основание.
Рыжая лайка не отставала, все вилась вокруг. Рыжая – как будто где-то слышали, примета, что ли – тоже к счастью.
– Еще и еще раз понимаешь и ощущаешь, что да – ты в той самой точке, пиковой точке – во всех смыслах: биографически, исторически, энергетически, точке стыковки, присоединения к России огромной территории – богатой, важной, прекрасной, без которой теперь страну и представить невозможно, – как бы заключает Воробчуков.
Сама коса, конечно же, невзрачна: стланик да коряги. Летом сюда приходят медведи – полакомиться доступными, низко висящими в кедровых шишках орешками.
– Зато какие там виды! – вспоминает Сергей Анатольевич. – Небо оглушительно голубое, над белым-белым, сверкающим заснеженным льдом залива – голубовато-зеленые сопки, горы, покрытые лесом и снегом. А с другой стороны, с Охотского моря – торосы. Из огромных кусков прозрачного, чистого льда! Вот там мы не удержались от фотосессии, потому что такое мало где увидишь.
Возле торосов лучше всего видна «песчаность» косы: ветер здесь выдувает снег, и песок – не желтый, а смурно-серый, почти черный, проступает из-под него и так контрастирует с голубыми прозрачными нагромождениями льда, накиданными по кромке суши мощным океаном, что это невольно режет глаз. Сильнее, чем отражающееся во всех гранях ледяных «кубиков» солнце.
– Вот и все, понимаешь? – не спрашивает, но просто сам с собою рассуждает Сергей Анатольевич. – Черный песок, галька, льды, заснеженный залив, кедрач, «уложенный» ветром как будто на прямой пробор, чистый горизонт, горы в дымке, мороз, непрекращающийся лихой ветер – место их жизни. И гордость испытываешь, и восхищение, и… сострадание что ли, хотя это неправильное, неуместное слово. Не в этом случае, не в отношении этих людей.
Пора обратно. Они замерзали, хотя было солнечно, но солнце не грело. И с холодом как бы впитывалось: ну все, что просили – получено, испытано, приобретено. Памятью, да всей кожей, всей плотью. Всосалось, растворилось. Чего больше? Сверх меры в себя не примешь. Даже счастья. Пора.
На обратном пути ветер дул в лицо. Ребята, снаряженные куда как полегче, чем опытный странник Воробчуков, замерзли совсем. Сделали передышку у «стойбища» рыбаков. Они все были знакомы с проводниками Сергея Анатольевича. И у них был коньяк. Это немного согрело. Рыбаки были веселы: улов хорош. Отдельно на льду была откинута рыбешка, немного пугавшая своим видом даже видавших, казалось бы все уже, «аборигенов» этих мест. После уже – по фотографии опытные ихтиологи заключили, что в рыбке той ничего страшного и странного нет, это просто зубатка, только крайне мелкая. Они водятся в том числе в тех краях, но предпочитают серьезные глубины и широкие морские просторы, эта же, видимо, «заселилась» в крошечный по сравнению с Охотским морем «аквариум» залива, и в нем не смогла набрать свой – прописанный природой – «рост» и вес. Осталась, по сути, мальком.
Здесь же, во время стоянки-передышки, Воробчуков обнаружил пропажу – исчезла перчатка, брошенная на дно саней. Перчатку – простую, шерстяную, ничем не замечательную, но теплую, ему купила и подарила дочь Полина, снаряжая отца в такой долгий поход. Перчатка была дорога. Да и нужна.
– А я видел, как что-то как будто вылетело из саней, – сказал Василий. Он ехал «в седле» «Ямахи», отвернув лицо от ветра. – Как будто что-то черненькое мелькнуло, здесь недалеко, может километра полтора…
Анатолий, услышав это, не говоря ни слова, отцепил от снегохода сани и поехал на поиски. Конечно, не нашел.
– Да я и рад, что так вышло, – хитро улыбаясь, почти смеется Воробчуков. – Я сразу ему сказал: Толя, ты далеко не гоняй, найдется – так найдется, а нет – что тут мерзнуть. Не нашлась. И хорошо. Теперь, знаешь, меня как будто какая-то ниточка связывает с этим местом. Это почти как монетка, брошенная, чтоб вернуться. Но то как бы ты нарочно бросаешь, а тут – само вышло, и значит – точно к возвращению. Летом бы сюда.
Вот и все. На другой день, точно 31 декабря 2016-го Воробчуков выдвинулся обратно через Де-Кастри в Ванино. Оттуда на пароме – в Холмск, и новый год встретил уже на острове, в Южно-Сахалинске. Куда я – против четко выстроенного графика – опоздал на несколько суток, в том числе и из-за ревности красавицы-Праги. Но об этом – читайте с начала всю эту и без того слишком затянувшуюся повесть…
P.S. Но что же Невельской? Эти края он покинул вместе с семьей – женой и двумя дочерьми – уже не обремененный должностями, в статусе частного человека в июле 1856 года. Война закончилась, начальник штаба не требовался, да и штаба никакого более не было. Хотя войска – остались. Камчатская флотилия была переименована в Сибирскую, Николаевск стал Николаевском-на-Амуре и назначен местом пребывания военного губернатора вновь образованной Приморской области Восточной Сибири. Которым назначили Козакевича – того самого, что в 1849-м под командой Невельского на шлюпке с транспорта «Байкал» первым вошел в устье Амура из лимана.
16 мая 1858 года Николай Муравьев после тяжелых переговоров заключил с китайской стороной Айгунский трактат, который – фактически на условиях Невельского – закреплял все разведанные им земли, превратившиеся затем в Приморский и Приуссурийский края. В тот же день Муравьев отправляет весть об этом Невельскому – первому, прежде, чем даже императору: «Отечество никогда Вас не забудет, как первого деятеля, создавшего основание, на котором воздвигнуто настоящее здание», – написал генерал-губернатор.
Только 20 мая, после молебна и церковного парада в Благовещенске, Муравьев посылает императору Александру II подлинный текст трактата и свое донесение. Город, основанный всего за 10 дней до того, сразу же оправдал свое название – первая же весть, улетевшая отсюда в столицу, оказалась поистине благой: «Не тщетно трудились мы! Амур сделался достоянием России!»
Через несколько дней в устье реки Уссури – там, где и «назначил» тому быть Невельской – был основан будущий Хабаровск (тогда – пост Хабаровка). Так что обоим городам в 2018 году исполняется 160 лет. Почти столько же (на пять лет больше) прошло между заключением Нерчинского трактата и первым грандиозным сплавом по Амуру под флагманством Муравьева на пароходе «Аргунь», как бы возвещавшим возвращение сюда России. Магия дат.
У Невельского родился сын. Сам он не оставлял службу, был по ней связан и со всем тем, что далее происходило в Приамурье. Был произведен в полные адмиралы, награждался орденами, написал книгу.
1913-й, год его столетия, был отмечен как должно. Во Владивостоке открыли – первый тогда – памятник адмиралу. А в столице прошли торжественные мероприятия, где главным приглашенным стал Николай Чихачев – единственный уже в то время остававшийся в живых сподвижник Невельского...
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки