На войне приемный отец был подносчиком снарядов. Он там и оглох от артиллерийской канонады. Сколько я его помню, он всегда вкладывал в правое ухо ватный тампон. При разговоре поворачивался к собеседнику здоровым ухом, иногда прикладывая к уху ладонь, чтоб слышнее было. Среди всех его наград мне запомнилась только золотистая медаль с чеканным профилем Сталина и надписью по окружности : «Наше дело правое, мы победим». Любил ли я отца? Нет. Почему? Может быть потому, что сразу же спустя несколько дней после детдома увидел распластанную приемную мать на глиняном полу на застекленной веранде. Из носа шла кровь. И после этого он бил ее не раз, и когда он приходил пьяный, мы ночевали у соседей.
Но я благодарен ему за то, что он научил меня читать.
И в первом классе , когда дети только складывали из букв слоги, я уже читал газеты.
Он был мастеровитым. Для всей улицы делал мебель, тачал сапоги, изготавливал ведра, кровати, строил дома, столярничал и плотничал. Запомнился мне запах казеинового клея и лака, запомнились березовые гвозди, которые он нарезал из березовых кругляшек и тут же вбивал в подметки сапог.
Я не перенял ни одной профессии, которой он владел. Почему? Может, не пришло то время? Он бросил нас, когда мне не было одиннадцати и женился на двоюродной сестре.
И при всей его любви ко мне, не лежала у меня душа к нему.
Он пытался вернуть меня через горком партии, через командира части, где я служил.
После смерти матери, в домике, где он был хозяином, мне причиталось полкомнатушки, площадь которой была 8 квадратных метров. Я отказался от этой доли.
Наглядевшись на его пьянство, выпив по его приказу чарку самогона в три года в мой день рождения, а затем граненный двухсотграммовый стакан уже в шесть лет, всю жизнь я прожил непьющим. Не пил даже пива, не говоря о вине.
Старость он доживал в одиночестве. Другая семья его выплюнула , как косточку абрикоса.
Умер он в восемьдесят. И мне было обидно от несправедливости. Мать прожила всего пятьдесят семь лет. Сказались побои, голодная жизнь, когда он ушел от нас. В те времена вся улица и школа, где я учился, помогали нам выжить.
Он никогда мне не снится. Может, это и хорошо.