Лодка уже несколько часов шла в надводном положении. В ночи лежал пролив Лаперуза с японским берегом справа по курсу. Теплое море и холодный воздух с северо-востока создавали ватную пелену тумана, заглушая шум небольших волн, бивших в борт. Бесполезный в таких условия бинокль лишним грузом висел на шее Боцмана. Он стоял на мостике в ограждении рубки и вглядывался в окружающую его темноту, которую не могли потревожить даже ходовые огни лодки. У ног Боцмана из люка, открытого в Центральный Пост, пахло теплом и вечерним чаем с пончиками.
Боцману нравилась служба. И в море, и на Базе. Везде были свои приятные моменты. В море - наслаждение от управления огромным подводным атомоходом, летящим со скоростью 33 узла сквозь толщу воды на глубине 350 метров. Особенно, когда лодка входила в циркуляцию и тело вдавливало ускорением в кресло как на истребителе, закладывающем вираж. А на Базе у Боцмана был доступ ко всяким нужным вещам. Причем не только к краске для корпуса атомохода и поднимаемым на праздники флагам.
За спиной у Боцмана было почти двадцать лет службы в подводниках. Начинал он ее матросом в должности рулевого-сигнальщика на дизелюхе, а теперь - командовал группой рулевых на атомоходе 671-го проекта. Да, ему подчинялось всего два дебила, но о большем он и не мечтал. Больше народу в команде, как у турбинистов, например, – больше ответственности. А ему это надо? Старшему мичману подводного флота. Тем более, сейчас? Когда, можно сказать, он уже собрался на дембель?
Вот.
Боцмана отвлекали ароматы, доносившиеся из прочного корпуса. Они будили воспоминания. О тех временах, когда он возвращался с морей в первый год службы на дизельной подводной лодке. Тогда изнутри и снаружи пахло соляркой, вернее - ее перегаром. Им было пропитано абсолютно все. Лодка-то большую часть времени ходила под дизелями. И лишь особо чуткие носы могли уловить за перегаром кислоту аккумуляторных батарей, машинное масло и немытые тела подводников, которые, впрочем, тоже были пропитаны до костного мозга все тем же духом соляры.
Зато на подводном атомоходе запуск дизеля – из ряда вон выходящее событие. Обычно это лишь проворачивание оружия и механизмов при стоянке на базе. Чтобы, так сказать, трюмным жизнь мёдом не казалась.
Да.
Боцман принюхался.
Казалось бы, что без грубого дизельного амбре на атомоходе дОлжно пахнуть лавандой и свежестью огуречного лосьона после бритья. Но нет. Специально ароматизировать атмосферу нельзя.
Мало ли кому что нравится. Или не нравится.
Стукнет моча не по адресу и - вилка в глаз соседу по каюте. А до родного берега сто тыщ кэмэ! С одним глазом можно смотреть только в подзорную трубу, а ее нет на атомоходе. Только – бинокли.
Лучше не рисковать.
Поэтому – только чистый спирт для протирания щек и шеи. Разумеется, и немного внутрь. От инфекции и грибка. Но такие гомеопатические дозы мигом растворяются в организме, не оставляя после себя в атмосфере атомохода ни малейшего следа.
Тепло из Центрального Поста и полста спирта перед заступлением на вахту приятно грели ноги. Боцман вздохнул и бросил взгляд на Командира. Начальство во время движения в проливе Лаперуза честно пыталось вглядываться в ночь с помощью бинокля, но сейчас убрало оптику в футляр и определяло с помощью послюнявленного пальца направление ветра.
Ветер дул в Японию.
И это было хорошо.
Командир связался с Центральным Постом и приказал открыть баллоны, в которые откачивается воздух из выгородок реакторного отсека. Тот самый воздух, который начинает самую малость фонить от соприкосновения с крышками реактора и который не стоит пускать внутрь прочного корпуса атомохода.
Бо чревато.
Лишней дозы слепым дозиметрам не надо. Они, а потом и Начхим, этого не простят.
Когда Центральный Пост выполнил приказ Командира, Боцман непроизвольно посмотрел в сторону кормы лодки, в район реакторного отсека, где и располагались баллоны. В призрачном свете ходовых огней ему показалось, что на легком корпусе сконцентрировалось сначала небольшое светящееся облачко. Примерно с футбольный мяч. Затем оно выросло метров до пяти, напоследок приникло к палубе над родными реакторами, всхлипнуло… Неспешно отделившись от корпуса, дух атомохода взял курс на Японию.
Боцман сморгнул, убедился, что Командир на него не смотрит, и украдкой перекрестился.
А Командир сверился с часами, уточнил в Центральном Посту курс и местоположение атомохода, и скомандовал «срочное погружение» …