Истоки и развитие фехтования боевым шестом—лухэгунь
Недалеко от столичного центра современного уезда Хайян Шаньдунского полуострова находится небольшой монастырь, который непосредственно связан с развитием местных боевых искусств.
Во дворе перед главным храмовым строением стоят две стелы, на которых выбита краткая история монастыря и где можно найти самое раннее упоминание о боевых искусствах в этих местах:
“Храм этот был основан во время правления императора Уди династии Западная Хань и был назван Хунцзюньсы. Через несколько столетий он пришел в упадок и при династии Тан был восстановлен, расширен и по повелению императора Ли Шиминя переименован в Хунгэньсы. Монастырь был снесен с лица земли при монгольской династии Юань, но был снова полностью восстановлен по приказу первого императора династии Мин—Чжу Юаньчжана. В это же время монастырь переименовали в Хунмэньсы и выделили ему в пользование 600 му земли. В 1550-х годах в монастыре проживало 310 человек, из них 200 монахов-воинов “усэнов”, 50 обычных монахов и 60 мирян обслуживающего персонала. На территории храма проводили ежегодные религиозные фестивали и ярмарки. В конце династии Цин монастырь Хунмэньсы постепенно пришел в упадок.”
Храм был частично разрушен во время японской оккупации и, наконец, Культурная Революция стерла все следы монастыря. Хунмэньсы был восстановлен в 2002 году и переименован в Шоушаньсы. Сегодня там проживает только один монах-смотритель.
Что здесь наиболее интересно, так это количество монахов-воинов, так называемых усэнов, живших и тренировавшихся там во время расцвета монастыря, который стратегически находился в двадцати километрах от побережья Желтого моря и входил в систему прибрежной защиты от нападений японских пиратов вокоу. По тем временам 200 монахов-воинов это немалая цифра. А таких монастырей на Шаньдунском полуострове насчитывалось несколько десятков и во многих монастырях проживали воины-монахи. Был или не был Шаньдунским Шаолинем монастырь Хунмэньсы - мы не знаем, но все-таки не следует исключать такую возможность.
В течение конца XV и на протяжении всего XVI века японские пираты “вокоу” совершали опустошительные набеги практически на все приморские районы Китая, начиная с шаньдунского полуострова и заканчивая югом провинции Фуцзянь. Ущерб был катастрофическим. Наиболее крупным мобильным пиратским формированиям удавалось продвигаться вглубь китайской территории на сотни километров, на своем пути разоряя, грабя и уничтожая всех и вся. Подобные рейды были очень стремительными, пираты с нежеланием вступали в бои с многочисленными регулярными войсками, а небольшие местные гарнизоны и отряды деревенской самообороны не представляли для них никакой опасности. Неожиданная помощь пришла со стороны буддийской общины. Монахи-воины начали принимать активное участие в защите побережья Китая от пиратских набегов.
Известный автор конца династии Мин, Чжан Най (?—1629) писал, что:
“Набранные в 1553 году монахи-воины являются рекрутами из провинции Шаньдун и среди них есть небольшое число изучавших боевые искусства… Все монахи-воины “усэны”, завербованные в провинции Шаньдун для борьбы с японскими пиратами “вокоу" называются “Шаолиньскими” монахами.”
Генерал Ци Цзигуан (1503–1579) так описывал тактику ведения боя врага:
“Японские пираты любят прыгать, как прыгнет, так сразу на три метра, их мечи 163 см, а это уже почти 5 метров! Нашим коротким оружием сложно парировать, а длинное оружие тоже бесполезно. Стоит столкнуться и сразу же разрубают на две части, [сокрушая наши боевые порядки].”
Монахи же, используя железные шесты, часто сражались в одиночку, успешно ломая японские мечи и сокрушая натиск пиратов. Согласно описаниям современников, монахи-усэны были облачены в бамбуковые и кожаные боевые доспехи, красили лица в синий цвет краской из индиго, обматывали голову красной тканью и своим грозным видом напоминали небесных воинов бодхисатвы Цзинало (Киннара). С дикими выкриками и пронзительными воплями они атаковали врага, сея панику в рядах японских пиратов-грабителей. Известно, что тактика ведения боя этих монахов варьировалась от хорошо организованных боевых порядков до индивидуальных боевых действий и подвигов. Иногда усэны использовали боевой порядок называемый “Позиция длинной змеи” (чаншэ жи ши): впереди стояло три монаха — два с копьями и один с копьем-серпом в середине, за ними несколько монахов, поочередно вооруженных железными боевыми шестами и алебардами, а лучники и арбалетчики размещались с флангов. Сначала копьеносцы атаковали врага, одновременно стреляли лучники и арбалетчики, затем ноги раненых пиратов сразу же подрезал монах с копьем-серпом, а служители Будды с шестами и алебардами завершали процесс. Эта тактика позволила монахам-воинам выиграть много сражений и обрести известность.
К концу XVI века, когда пиратские атаки практически прекратились, настали времена политической и экономической нестабильности. В начале XVII века постоянные засухи и голод, усиленные наступлением малого ледникового периода, ускорили крах династии Мин. Чжу Юцзянь стал 16-м и последним императором династии, правившим с 1627 по 1644 год. Его эпоха проходила под девизом "Возвышенное счастье"(Чунчжэнь), но, к сожалению, несмотря на все усилия императора, неминуемо приближался закат великой Минской династии. Ведомый своим подозрительным характером, последний Минский император казнил многих талантливых военачальников и генералов, которые в прошлом успешно защищали Китай как от их основного внешнего врага — маньчжуров, так и от японских пиратов. Одновременно многие монастыри были закрыты или распущены, а большинство монахов-“усэнов” было вынуждено вернуться в мир и стать обычными крестьянами. С собой они принесли боевые искусства, изученные в стенах монастырей и усовершенствованные в кровавых битвах.
Ослабленная экономика, массовая коррупция среди чиновников и отсутствие централизованного военного руководства, быстро подтачивали изнутри государственные основы, а усиление маньчжурских набегов и мощное организованное вторжение в 1644-м году привело к падению Мин и созданию новой правящей династии Цин.
Это был конец целой эпохи, время экстремальных бедствий и несчастий для всех слоев социальной иерархии. Непрерывные массовые бунты и сектантские религиозные движения буквально взорвали Китай изнутри. Вслед за ними пришли жестокие массовые казни всех тех, кто подозревался в измене. Минский императорский двор свирепствовал, пытаясь в крови утопить внутреннего врага. После этих восстаний, члены различных социальных групп, в том числе и местные, деревенские шэньши были приговорены к немедленной смерти. Известно, что в конце Минской династии, наряду с монахами-“усэнами”, именно они и являлись той самой социальной прослойкой, которая активно поощряла развитие боевых искусств. Местные шэньши включали в себя как гражданскую, так и военную интеллигенцию, они были своеобразной социальной нишей, которая стала главным двигателем совершенствования и развития различных методов фехтования шестами и копьями. Традиционно выходцы из деревенских шэньши либо становились государственными чиновниками, занимая различные посты, включая военных комендантов и генералов, либо уходили на дно общества, пополняя отряды бандитствующих элементов, так называемых "джентельменов удачи с дубиной в руках". Разрушение этой социальной группы принесло с собой быстрое уменьшение и в конечном итоге практически полное исчезновение многих школ фехтования шестом и копьем. Тем не менее, многие избежали преследований и затерялись в китайской глубинке среди маленьких деревушек и хуторов.
Как раз одним из таких шэньши был мастер боевых искусств, который изначально вступил в ряды бандитов и разбойников, а позже стал родоначальником системы фехтования лухэгунь. Самая древняя запись об этом человеке может быть найдена в рукописном трактате мастера фехтовальщика шестом Юй И (1772-?) из деревни Наньтушань, где говорится:
“Со времен правления последнего императора династии Мин под девизом Чунчжэнь ("Возвышенное счастье”; 1627—1644 гг.), когда выдающийся мастер Юй Цю преподавал методы лухэгунь [в нашей деревне] и до наших дней прошло уже более 200 лет. Те кто тренировались серьезно, изучили суть метода, а те кто нет, лишь внешнюю оболочку.”
Таким образом, мы знаем, что в первой половине XVII века в деревне Наньтушань проживал некий мастер боевых искусств по имени Юй Цю. Сегодня деревенские старейшины и мастера лухэгунь рассказывают две легенды о происхождении своего стиля. Первая из них получила наибольшее распространение за пределами деревни и даже записана в нескольких печатных и рукописных источниках ХХ века. Так, в сравнительно недавно составленных официальных хрониках уезда Фушань 1989 года издания, мы находим следующую запись:
“В последние годы Минской династии, где-то с 1627 по 1644 год, в деревне Наньтушань проживал некий Юй Эрчжи, которого назначили на должность начальника префектуры Цанчжоу. По дороге в Цанчжоу он встретил и принял на службу в качестве телохранителя мастера боевых искусств, которому он пожаловал новое имя Юй Цю. Осторожно и внимательно Юй Цю охранял жизнь, честь и репутацию своего господина, таким образом позволив Юй Эрчжи беспрепятственно занимать этот служебный пост в течение шести лет. Когда же пришло время уйти на пенсию, он, в качестве благодарности, взял Юй Цю с собой и позволил тому жить в своей деревне Наньтушань. У чиновника Юй Эрчжи был только один внук, который с детства глубоко интересовался боевыми искусствами. Узнав о неординарных способностях Юй Цю в фехтовании шестом, мечом и кулачном бое, внук Юй Эрчжи стал его учеником. Уделяя внимание малейшим нюансам, Юй Цю передал внуку своего господина систему владения тремя видами оружия: лухэгунь (шест), люхэцян (копье) и люхэча (трезубец). С этих пор клан Юй начал передавать из поколения в поколение тайное искусство владения лухэгунь. Мастер пятого поколения от Юй Эрчжи по имени Юй И составил манускрипт, в котором детально описал теорию и практику лухэгунь своих предков…”
Этот отрывок полностью подтверждает информацию рассказанную нам в деревне Наньтушань, хотя в изустном варианте к этой истории добавляют отдельные интересные детали:
“..когда Юй Эрчжи встретил Юй Цю, за последним гнались императорские солдаты, он упал на колени и начал молить Юй Эрчжи о помощи, чиновник Юй не знал как ему помочь, но потом сказал, что он вполне может укрыться под креслом паланкина, в котором путешествовал Юй Эрчжи. Чиновник согласился и солдаты, обыскав все вокруг, не осмелились заглянуть в паланкин знатной особы. Затем беглец выпрыгнул из-под кресла, упал на колени и поклялся, что будет служить Юй Эрчжи верой и правдой, да вдобавок еще обучать его потомков мастерству фехтования шестом лухэгунь.”
За пределами деревни известна еще одна подобная интерпретация данной легенды. В книге мастера семизвездного богомола Хуан Ханьсюня из Гонконга приводится следующая история, записанная со слов его учителя — известного мастера этого стиля Ло Гуанюя (1866-1944):
“История передачи системы боя люхэгунь насчитывает 200 лет. Она начинается с определенного человека выдающихся талантов, чье настоящее имя неизвестно и который обручил одного из членов клана Юй из деревни Наньтушань, уезда Фушань, префектуры Дэнчжоу, провинции Шаньдун. В те далекие времена г-н Юй был назначен на пост государственного чиновника в другой провинции. По дороге на новую службу Юй спас жизнь одного человека и взял его в качестве домашней прислуги. После возвращения домой Юй заметил, что его внук увлекается боевыми искусствами, и решил пригласить нескольких преподавателей. Так вот однажды, когда внук г-на Юя тренировался во дворе, а спасенный когда-то слуга подметал полы, произошла следующая история: на столе стоял чайник с чаем и наполненная до краев чашка, и всякий раз, в процессе тренировки, когда молодой Юй хотел выпить чаю, от последнего оставался лишь аромат, так как слуга тайком выпивал весь чай. Это повторилось три раза подряд, но молодой Юй решил не обращать внимание на такую дерзость и не наказывать слугу. Последний же, выразил свою благодарность весьма своеобразно — обучив юношу всем методам фехтования люхэгунь. Позже этот удивительный мастер покинул деревню и никто не знает, что с ним сталось.”
Вторая легенда довольно сильно отличается от предыдущих вариантов, и в самой деревне Наньтушань является более распространенной, одновременно считаясь наиболее правдоподобной. Говорят, что многие поколения старых мастеров придерживались именно этой версии происхождения стиля:
“Однажды, в конце династии Мин, у нас в деревне, на специальной площадке, местный крестьянин по фамилии Юй обрушивал пшеницу. Для этого он использовал тягловую лошадь, к которой был привязан огромный каменный каток. Вдруг из-за кустов выбежал изможденный погоней человек и попросил крестьянина помочь ему укрыться. Юй не знал что делать, но тем не менее согласился, и беглец сразу же спрятался за катком. Вскоре прибежали императорские солдаты и спросили - не видел ли крестьянин беглого бандита, на что крестьянин ответил отрицательно и продолжил катать свой каток, за которым беглец так ловко кувыркался, что его совсем не было видно. Солдаты постояли немного, посмотрели на огромный каток и, не заметив ничего подозрительного, продолжили погоню. Когда опасность миновала, беглец, которого звали Ни Цю, поменял свою фамилию Ни на Юй и благополучно осел в деревне. Его потомки до сих пор проживают неподалеку от той самой площадки. Новый житель деревни Юй Цю обучил местных искусству фехтования шестом.”
Следуя за Юй Цю, четыре поколения мастеров одно за другим сменили друг друга, но история умалчивает их имена. Многим из них нередко приходилось применять свое искусство фехтования лухэгунь. Начало Цинской династии не было временем мира и благоденствия, постоянные антиманьчжурские восстания, карательные походы знаменных маньчжурских войск, погромы и казни, насильственное насаждение враждебных китайцам маньчжурских поведенческих эталонов и социальных устоев, создавали ситуацию, в которой знание фехтования шестом играло очень важную роль, многим деревенским мастерам первых трех поколений зачастую приходилось отстаивать право на существование с шестом в руках, таким образом на практике убеждаясь в эффективности Минских техник фехтования с этим видом оружия.
Небольшое видео к статье о школе шеста.
Продолжение следует...
© Илья Профатилов Москва - Тайшань