Полевской – город в полутора часах езды от Екатеринбурга. Дребезжащий по распятым дорогам автобус. Провинциальный ландшафт на фоне серого неба. Крошечная автостанция. Здесь мы встречаемся с Машей и её мужем Мишей. Оба немного волнуются — восьмимесячный сын Рома остался у бабушки с дедушкой. Прячемся в машине от мелкого дождя, и после короткого знакомства Маша начинает рассказывать.
Они с братом рано остались без мамы – девочке было одиннадцать, Егор на три года старше. Поначалу все было в порядке: отец, оставшись без помощи, старался заботиться о детях, получал на них пенсию по потере кормильца, покупал одежду, готовил еду, собирал в школу. Жили в обычной двухкомнатной квартире – папа, брат с сестрой и две кошки.
С родителями мамы общение поддерживали всегда – против отцовской воли, в тайне. О том, что произошло много лет назад ни Мария, ни её брат не знают, но после конфликта бабушка с дедушкой стали запретной темой в их доме.
Внуки приходили из школы, быстро делали уроки, говорили папе, что идут гулять, а сами ехали в ближайший посёлок – всего пятнадцать минут от Полевского. Там бабушка с дедушкой живут и по сей день.
В 2008 году без объявления войны состоялся суд. По одну сторону была бабушка, по другую – овдовевший отец с детьми. Установили мировое соглашение, определили доли отца и Марии с Егором: детям ушло 75% жилплощади, папе – 25%. Бабушка от своих долей отказалась в пользу внуков.
– Когда мне было четырнадцать лет, – рассказывает Маша, – я получала паспорт, отец хотел прописаться в нашей квартире, но что-то его остановило. Свою долю он никак не оформил.
Это значит, что все долги, с которыми столкнулась семья, оказались на детях. Радует одно: благодаря мировому соглашению ЖЭК сейчас судится не с ними, а с отцом, который живет в этой квартире.
«Сын-наркоман мне не нужен, выходи в окно»
Сначала папа выгнал из дома Егора – узнал, что парень курит. Маша помнит этот день хорошо:
– Он сказал: «Сын-наркоман мне не нужен, выходи в окно».
У меня шок, начинается паника. Отец отвлёкся на мою истерику, и у брата появилась возможность нормально уйти. Выбежав из дома, он позвонил бабушке с дедушкой, те его забрали. Это было семь лет назад. Больше брат в эту квартиру не возвращался – до недавнего времени.
Спустя пару месяцев брат переоформил пенсию по потере кормильца на себя. Узнав об этом, отец разозлился, требовал, чтобы Мария повлияла на брата, но она ничего делать не стала. Да и сама в этой квартире надолго не задержалась.
Шесть лет назад отец впервые уехал надолго – в Нижневартовск. Была зима, за окном неуютно темнел февраль. Три недели от мужчины не было вестей, а в его доме новости были — безрадостные. За долг отключили свет. Посидев в тёмной холодной квартире, Маша ушла к бабушке. Отец вернулся, всё включил, подкрутив что-то в щитке в подъезде, чтобы не платить за электроэнергию.
Через три месяца после первого случая он уехал опять, оставив дочке пятьдесят рублей и записку «на корм кошкам». Опять отключили свет и всё повторилось: Маша оказалась у бабушки.
– Узнав про эти пятьдесят рублей, бабушка сказала: «Нечего тебе туда возвращаться». Так я прожила у них три дня. Близился учебный год, я поступала в десятый класс, нужно было забрать учебники и одежду. Возвращаюсь домой, отец уже там, ждёт.
Дома разговор был короткий. Отец спросил: «Где ты была?», – и не поверив рассказу о подруге, выставил Машу из дома, пожелав ей убираться туда, где хорошо принимают.
– Первого сентября я снова пришла домой – взять оставшиеся книги к школе. В какой-то момент позвонила бабушка, услышав это, отец кинулся на меня с ножовкой, орал: «Где эта сука, я убью ее!».
С криками выскочил из дома, не взяв ключи. Я, воспользовавшись ситуацией, закрылась и позвонила родным.
В нехорошей квартире
В это время мы на машине подъезжаем к дому, где жили герои истории. В ответ на предложение подняться и поговорить в квартире Мария меняется в лице и быстро говорит:
– Нет, мы не сможем там нормально поговорить.
– А что там сейчас происходит?
– Он живёт там до сих пор.
– Мы туда приходили только один раз, – говорит Мария, пока мы поднимаемся. – Отключать коммунальные услуги – службы уже угрожали судом. Тогда же забрали кошек, когда увидели, в каком они состоянии. Одна вообще сидела на привязи около туалета, у нее было видно ребра и кости. Увезли их бабушке с дедушкой, те животных откормили.
Поднимаемся на второй этаж. Обычный подъезд – стены выкрашены грязно-синим, кое-где сохранились деревянные двери. Мария говорит, что отца, скорее всего, нет дома, берёт ключ, поворачивает его в скважине – один раз, другой. Не поддаётся – ключ застревает.
Миша предполагает, что тесть сменил замки, но потом берёт ключ и пробует сам – не крутится, бесполезно. Стоит нам повернуть в сторону лестницы, как за дверью слышатся шаги, щёлкает задвижка, поворачивается механизм. Сварливо скрипнув, дверь открывается. Вместо всклокоченного мужчины со злым красным лицом на пороге, сутулясь, стоит худой мужчина с усталыми глазами и потерянным взглядом. В другой ситуации его можно было бы назвать красивым: очерченные скулы, темные волосы взъерошены после сна.
– Сфотографировать хотите? – неразборчиво цедит он сквозь зубы. Отходит и вяло ложится на кровать в ближайшей ко входу комнате.
В этой комнате всё заставлено пивными бутылками. В самой квартире беспорядок. Как будто люди хотели быстрее отсюда уехать и свалили никому не нужный хлам в комнаты. Полутёмное пространство занимает нагромождение мебели, валяется пустая птичья клетка, мешки, какие-то обломки, мусор. Хозяин квартиры молча лежит на диване. Переходим из комнаты в комнату, стараясь не споткнуться о хаотично расставленные бутылки из-под алкоголя.
– Довольна? Ещё куда-то бежишь? – подает голос мужчина. Всё так же без эмоций, лениво выбрасывает из себя слова. – Довольна? Сначала с милицией приходила, сейчас с судебными приставами. Ещё что будешь [делать]?
Мария старается не обращать на его слова внимания. Тихо говорит:
– Мы не виделись пять лет до этого момента.
Встреча проходит холодно. Мария говорит, что было хуже – после суда тут стало опрятнее. Опешившие, с чувством стыда, которому не можем найти объяснение, выходим на улицу. Садимся на скамейку у дома, Маша продолжает рассказывать о том, как покидала это место.
«Девочка, открой дверь, мы папу к тебе не пустим»
– Когда отец убежал из дома, я сразу позвонила бабушке с дедушкой, они побежали в полицейский участок — там работает друг семьи. Он их увидел, понял, что случилась беда, собрал наряд, все вместе поехали к нам домой.
В этот момент из дома показывается отец. Мария меняется в лице: ей страшно. Мы садимся в машину, едем в городской парк, чтобы вернуться к разговору в третий раз:
– К дому приехал наряд во главе с нашим знакомым, а я закрылась изнутри. Отец стоял снаружи, кричал и бил в дверь. Капитан пытался со мной поговорить, убеждал меня открыть, сказал: «Девочка, открой дверь, мы папу к тебе не пустим». Я поверила только человеку, которого знаю. Едва дверь открылась, отец влетел, схватил меня, и я начала плакать. Увидев эту сцену, нас с братом забрали в детскую комнату милиции.
До этой ситуации Машина бабушка уже обращалась в органы опеки – безрезультатно. В тот день, о котором рассказывает девушка, на глазах опеки мужчина чуть не задушил дедушку, орал и вел себя неадекватно. Вызвали охрану. Отца скрутили и увезли. Так бабушка с дедушкой стали для Маши приёмной семьёй.
– Последний раз я видела отца в суде – в 2013 году. Алименты папа не платил, после этого мне присвоили статус ребенка, который остался без попечения родителей. Тогда-то он и подал на апелляцию, хотел обжаловать решение, по которому я получалась сирота при живом отце.
Сейчас Маша с мужем окончили четвертый курс Уральского Федерального университета, она – маркетолог, Миша – менеджер в энергетике. У ребят есть маленький ребенок. Семья живет в общежитии. Оба сдали экзамены в магистратуру и надеются еще два года прожить в Екатеринбурге.
– Конечно, хочется знать, что у нас есть жильё, что никто не выгонит на улицу. Квартира по закону принадлежала нам с братом, это было прописано в завещании мамы. Но поскольку оформлена она была на маму уже после брака, отец отсудил её как совместно нажитое имущество.
Работа с юристами
Маша несколько раз обращалась к юристам. Те в один голос говорили, что нужно оспорить мировое соглашение, которое было заключено десять лет назад. Тогда можно будет и вернуть квартиру, и всё, что полагается по завещанию мамы. Но когда Полевской суд переезжал в другое здание, материалы этого дела, как водится, потеряли. Родственница мужа посоветовала идти к Ройзману.
– Я рассказывала свою историю очень эмоционально. Да и период был такой: после родов всё воспринимается в слезу. Евгений Вадимович отправил к Александру, юристу. Он предложил решение, которое отличалось от тех, что предлагали другие юристы.
Маша отвлекается на смс: «Браво. Вот так с тобой и будет всю жизнь». Оно от отца. За ним следует ещё. Девушка нервно и виновато смеётся, как бы извиняясь за эти послания, которые она получает не первый раз.
Миша рассказывает, что недавно в квартире отключали газ. У отца накопился крупный долг, обязанность за который возложили на Машу с братом, так как им принадлежат 75% жилплощади. Девушка написала соглашение для служб, разрешила отключить. На следующий день после этого посыпались сообщения.
Сейчас ситуация с Машей, Егором и их отцом под контролем юридической приёмной Фонда Ройзмана. Первый суд уже прошёл, на очереди второй. У брата с сестрой появилась уверенность, что их дело кто-то взял в свои руки. Мария планирует остаться в Екатеринбурге, а квартиру отдать брату, либо продать и, добавив свои сбережения к вырученным средствам, обзавестись жильём в городе.
Александр Шумилов, юрист Фонда Ройзмана, который занимается этим делом, считает, что соглашения между отцом и дочерью ещё можно достигнуть:
– Первый суд исковые требования Марии удовлетворил, — рассказывает он. – Теперь она, как собственник, может владеть и как угодно распоряжаться жилищем. Сейчас мы с приставами ждём, когда решение вступит в законную силу и уже тогда будем вселяться – пока отец не даёт этого сделать. Сам он в ней не живет, у него есть садовый участок, на участке – недостроенный дом – там постоянно и находится. А в квартиру тащит мусор.
Основная цель – «поменяться местами»: договориться, чтобы отец Маши и Егора отказался от доли в «нехорошей» квартире, а дети, в свою очередь, откажутся от доли его участка.
– Он мне говорит: «Я бы хотел с дочерью помириться» – добавляет Александр. Мы договорились, что я попробую поговорить с Машей, вместе мы найдем компромисс. В этой ситуации идеальный вариант – договориться мирно, всё-таки речь об отношениях отца и дочери. Конечно, я в любом случае представляю интересы Марии, но по-человечески, всегда стараюсь в такой ситуации привести стороны к мировому соглашению.
Эта история не уникальна — ссоры часто разгораются между родственниками, когда речь заходит о разделе имущества. Мария и Егор долгое время не решались обратиться за помощью, и сейчас их делом занимается юридическая приёмная Фонда Ройзмана и делает это бесплатно. Вы тоже можете помочь людям, которые оказались в ситуации, где не обойтись без помощи профессионального юриста – даже небольшое пожертвование поможет защитить тех, кто в этом нуждается.
Больше текстов на https://roizmanfond.ru/