Наша проблема не в уровне жизни, а в ее темпе.
Не беда, что мир изменился, — проблема, как он это сделал. Быстро. Непозволительно быстро.
Слишком много народу в нашей стране готовилось жить совершенно в другом мире, совсем не похожем на сегодняшний. «То есть абсолютно», как пелось в фильме «Про Красную Шапочку». Можно спорить, был тот мир хорошим или плохим, но он был другим. А от нынешнего он отличался тем, что был на редкость стабилен.
Он менялся, естественно, но менялся очень медленно.
Вспомните, цены оставались теми же не годами даже, а десятилетиями. Дети ели те же самые сорта мороженого, что и их родители в школьные годы чудесные. Ты родился — в этом доме был хлебный магазин. Ты пошел в школу — в этом доме хлебный магазин. Ты закончил школу, пошел в армию — в этом доме хлебный магазин. Пришел — он все еще там. И плакат «Береги хлеб — наше богатство» чуть ли не тот же самый висит.
В тот мир было удобно врастать. Там были пространственные и временные константы, никогда не изменяющиеся и служившие маяками. Ты знал, что на майские ты поедешь за город на маевку, на шашлыки. Что в табачном киоске тебя встретит привычный еще твоему папе набор сигарет. Почему сегодня мы счастливо потребляем старые фильмы и вывешиваем в соцсетях фотографии тех лет? Не только потому, что они хорошие. А еще и потому, что это знакомые ориентиры.
На Новый год должна быть «Ирония судьбы», потому что должна. Иначе бога нет и все дозволено.
Еще одно — качественное — отличие состояло в том, что тот мир был небогат, поэтому состоял из небольшого количества компонентов. Во всех сферах. Но именно поэтому эти считанные компоненты были стабильными, надежными и неизменными. Они укладывались в голове без труда. Думаю, любой заставший те времена без труда перечислит, какие марки сигарет продавались тогда. А сейчас? Вы вспомните хотя бы треть ассортимента сегодняшнего табачного киоска?
А почему помним? Потому, что ты потреблял их многократно, знал, что они собой представляют и что от них ждать: что кислое, а что горлодер. Поэтому мир был предсказуем.
Мы в нем выросли, мы собирались жить в нем, а жить пришлось совершенно в другом мире.
И опять-таки не важно, в лучшем или худшем. В другом.
Он другой. Очень богатый. Очень мобильный. И очень изменчивый. Он кружит вокруг каруселью, и зацепиться, даже взглядом, не за что.
А, наверное, надо. Потому что иначе его трудно принять и полюбить.
Полюбить же можно только то, что знаешь, не так ли?
Но не получается. Никак не ухвачу. Все меняется: товары умирают и появляются с частотой бабочек-однодневок. Купил мобильник, через год заюзал его до лохматости, пришел за новым – нету! Окстись, давно с производства снят. Бери новый, с расширенными функциями и сменными панельками, изучай, как кнопки давить. Не хочу новый! Твои проблемы.
Окрестный городской пейзаж за последние года три изменился до неузнаваемости, а хозяева в близлежащем магазине менялись раз пять, и каждый все перестраивал. Праздники кружат в каком-то сумасшедшем вихре — есть 7 ноября, нет 7 ноября, День согласия и примирения, стоп, уже как-то по-другому, да нет совсем седьмого, есть четвертое. А как называется? Да не помню я... Да и зачем? Его, говорят, на следующий год отменят. Только Новый год точно не тронут, поэтому магазины в ноябре уже все в елках.
Стабильность слишком ценна, ее надо потреблять основательно — месяц до, месяц после.
Елка, оливье и «Ирония судьбы» — узкий пирс, к которому можно пришвартоваться. Все остальное течет, все может измениться, чтобы оставаться на месте, надо очень быстро бежать..
Я не могу уцепить этот мир, я внутренне готов его полюбить, все равно больше жить негде, но дайте мне его хотя бы рассмотреть. Я уже малость ошалел от этих темпов, от этого кружения. Стойте! Остановите Землю, я хочу сойти! Я не создан для жизни при такой динамике, поймите, я формировался под совсем другую окружающую среду.
Беговых черепах не бывает, слышите, вы?
Не слышит. Несется мимо, как поток машин по автостраде, я бегу рядом по обочине, тщетно пытаясь догнать, потом плюю, сажусь здесь же, закуриваю. Осколок того мира, «Союз-Аполлон», синяя пачка, курю с восьмого класса. Говорят, прекратили выпуск, надо бы прикупить блоков десять – продлить расставание.
Докурив, встаю и снова бегу. Нельзя же жить прошлым.
Так, Павлу ответил мылом, в семь в Пашковом вручение «Большой книги», не забыть. Кому дадут, интересно? Впрочем, какая разница: тринадцать финалистов, в основном ерунда, но несколько на удивление приличных, через год забудут всех.
Некогда, некогда. Запоминать, привязываться – непозволительная роскошь в мире-калейдоскопе. Ностальгировать будем по тому, что уже в памяти.