Перейдем улицу Каретный ряд и направимся к главной его достопримечательности – саду «Эрмитаж».
Там склоняют к дорожке ветви пышные кусты. Торжественно, словно свечи в канделябрах, устремлены вверх соцветия каштана. Чугунные кружева беседок. Чуть наклонили головы в полупоклоне белоснежные фонари. Увитые лестницы. Пламенеющие клумбы. И вся эта южная чинность, кажется, готова в любую минуту взорваться праздником, фейерверком, карнавалом!
Мода на «увеселительные сады», поначалу именовавшиеся «воксалами», захлестнула Россию во второй половине ХХ века. Понятие «фоксал» произошло от названия поместья Фокса де Броте «Fox-hall» (впоследствии: Vauxhall) на юге Лондона, где еще в ХVII веке устраивались летние балы, спектакли, фейерверки, а позже был разбит первый в истории увеселительный сад New Spring Gardens, или Vauxhall. В Москве от модных веяний тоже не отставали.
«...Там, где чуть ли не вчера стояли развалины старинных палат, поросшие травой и кустарником, мрачные и страшные при свете луны, теперь блеск разноцветного электричества – картина фантастическая... Кругом ложи в расщелинах стен, среди дикого винограда и хмеля, перед ними столики под шелковыми, выписанными из Китая зонтиками. А среди развалин – сцена, где идет представление. Откуда-то из-под земли гудит оркестр, а сверху, из-за развалин, плывет густо колокольный звон», писал Гиляровский о первом увеселительном московском саде «Эрмитаж». Появился он еще в 1830 году.
Правда, находился тогда в другом месте – на Божедомке, между нынешней Селезневской улицей и 3-м Самотечным переулком. Расцвет «Эрмитажа» пришелся на конец 1870-х годов, когда его приобрел бывший актер Малого Театра антрепренер Михаил Лентовский. «Чего только не было в этом саду! Катанье на лодках по пруду и невероятный по богатству и разнообразию водяной фейерверк со сражениями броненосцев и потоплением их, хождением по канату через пруд, водяные праздники с гондолами, иллюминированными лодками; купающиеся нимфы в пруду, балет на берегу и в воде... Два театра – один огромный, на несколько тысяч человек, для оперетки, другой – на открытом воздухе для мелодрамы и феерий... вся Москва и приезжавшие в нее иностранцы посещали знаменитый сад», вспоминал Станиславский.
Все эти чудеса появлялись на бедной городской земле словно по мановению волшебной палочки. Недаром же Лентовского звали Московский Маг и Чародей. «Прозвище осталось за ним навсегда, но никто не знал, чего это ему стоило, – писал Гиляровский. – Лентовским любовались, его появление в саду привлекало к себе взгляды, его гордая, стремительная фигура поражала энергией, и никто не знал, что... в кустах за кассой каждый день по очереди дежурят три черных ворона, три коршуна, «терзающие сердце Прометея». Это были ростовщики. Они поочередно... забирали сполна сборы в кассе. Сборы в театре были огромные, но расходы все-таки превышали их: уж очень широк был размах Лентовского». У Мага частенько возникали проблемы не только с кредиторами, но и с полицией – приходилось давать «подписку о невыезде». Однажды, доведя до предынфарктного состояния своих «коршунов», он улетел на воздушном шаре куда-то за пределы «не только столицы, но даже и Московской губернии». Когда потребовали привлечь его к ответственности за нарушение подписки, Лентовский парировал:
– Я не давал подписки о невылете.
Такой легкомысленный был господин.
Действительно: похоже, мало ему было разорения и закрытия «Эрмитажа» в 1894 году. Он тут же захотел возродить успех, арендовал землю и снова сделал увеселительный сад, получивший тогда модное название «Чикаго», а нам известный как «Аквариум». Конечно, Маг и тут не мог обойтись без чудес и создал своеобразное царство воды и огня: большой фонтан с водопадом и ажурная железная башня, на которой развешивались гирлянды для иллюминаций. Размах снова погубил Лентовского. «Аквариум» обзавелся новым хозяином, а «Эрмитаж» был возрожден в другом месте бывшим служащим Лентовского антрепенером Яковом Щукиным, который для этого арендовал на Каретном ряду пустырь, много лет служивший свалкой.
Скопившийся мусор вывозили на тысячах телег. Срезали верхний слой грунта, уложили чернозем, разбили газоны. Из-за границы были выписаны новейшие аттракционы. В парк провели водопровод и электричество для устройства фонтана, струи которого подсвечивались специальными фонарями. Но сад должен был быть не просто увеселительным, но – с театром. Под театр Щукин перестроил и оборудовал помещение бывших вагонных мастерских. Говорили: залез в долги по уши и для того, чтобы напечатать первую афишу, вынужден был заложить свое зимнее пальто. Официальное открытие сада состоялось в 1895 году.
В 1908 году Щукин затеял строительство нового театра с намерением сделать его чемпионом по вместимости, но дело двигалось туго. Щукинская сцена с залом на 4000 зрителей была последним проектом Якова Васильевича. Коробку успели построить, но тут грянула революция. И хотя уже национализированный сад работу не прекращал и не раз реконструировался, до мрачного кирпичного остова руки все не доходили.
В 2006-м здесь поселился пафосный клуб «Дягилевъ», куда пускали «только очень богатых мужчин и очень красивых женщин». Классифицировал публику сам грозный Паша-Фейсконтроль, стоматолог по образованию, о всемогуществе которого ходили легенды.
Когда в 2008 году в «Дягилеве» случился пожар, и клуб сгорел дотла, в интернете немедленно появился анекдот: «Пожарные не смогли оперативно потушить пожар в Дягилеве, так как их не пустил неизвестный молодой человек, представившийся как Паша Фейс-Контроль. Пришлось прилететь Шойгу на вертолете и пропустить их по спискам».
В остальном пока все по-прежнему: на месте театры – «Эрмитаж», «Новая опера» и «Сфера». Бюсты Данте и Гюго все так же утопают в цветущих клумбах. Новобрачные без устали посещают «Памятник всем влюбленным» – абрис сердца размером в человеческий рост, увешанный всевозможными звенелками и бантиками, из которого ветер извлекает наипричудливейшие звуки. Говорят, сердце это – точная копия нарисованного на доме Джульетты в Вероне, и, если пройти сквозь него и поцеловаться, будет вам долгое семейное счастье.
Мария Кронгауз