Обычно поэты не указывают даты, перемешивают стихи по другим принципам – по тематике, строю, звучанию, как-то ещё. Иногда ставят даты, но обычно не в хронологической последовательности, а лишь как дань уважения к стихам, имеющим, как и всё в мире, право на возраст. Сборник «Хронология обстоятельств» (Бежаницы: Типография А.М. Брянцева, 2010) поэта Юрия Иванова-Скобаря, живущего в Псковской области, имеет всего два датированных стихотворения – первое и последнее, однако название книги однозначно обращает вошедшие в неё стихи в узловые точки жизненного пути, пройденного от 1980-го до 2009 года.
И тогда всякий, убеждённый в глубокой значимости первой и последней строк, – что для книги стихов есть первое и последнее стихотворения, – может обнаружить в себе желание сравнить эти рубежные стихи, как пункты «А» и «Б», между которыми пролёг значительный отрезок пути. Извлечь из них то неизменное, существенное, что всегда присутствует в творческой индивидуальности.
В мае
А ночи – заметно короче.
Бреду переулком случайным.
Как воздух прозрачен и сочен,
а дом засыпающий – тайна.
Я мимо пройду, не узнаю,
что в доме, в такой-то квартире,
по вечному правилу мая
я – чей-то единственный в мире.
1980
Метафора
…Колодец и дом полусгнивший,
сарай из пропитанных шпал.
Свой мир в этой жизненной нише
кто-то в трудах создавал…
…Заброшенный сей полустанок –
метафора жизни иной.
Очнувшись от девок и пьянок,
бреду по железной прямой,
которая где-то коснётся
вокзала… Народу – орда!
в билетные ломит оконца:
куда и когда поезда?..
Кто – в небо, а кто – в никуда…
2009
Да, если начинать с первого стихотворения, последовательно прочитывать всю книжку и заканчивать последним, никогда не увидишь то, что так явственно проступает при размещении стихов рядом. Вдруг вскрываются удивительные параллели, точные повторы, загадочные интерпретации одного и того же действия или образа. Каждое слово в первом стихотворении оказывается пророческим, в последнем то же самое слово переоценивается с позиций полученного опыта, становится многозначным, несущим новый суровый смысл.
В обоих стихах одно и то же состояние - один, одно и то же действие – бреду, одно и то же направление движения – по прямой, один и тот же объект осмысления – чей-то дом.
В первом стихотворении в обстановке ласкового тепла кратчайшим строем слов показана непоколебимая убеждённость в своей единственности, в своей великой ценности для кого-то, кто даже ещё не известен. Это не отклик на чью-то конкретную любовь, это абсолютная уверенность в том, что бредущий по переулку человек достоин быть безмерно любимым. Необычайно ёмкая по своей пространственной гулкости мысль. Восторг от сознания, что ты щедро одарил этот мир уже одним своим присутствием в нём. Всё неоспоримо. Везде чёткие точки. Не спеша идёт счастливый и уверенный в себе человек, которому достаточно собственной убеждённости в своей единственности, и не нужно никаких других оснований.
В последнем стихотворении те же идеи и образы преломляются в толще прожитых лет. Тот же человек, так же бредёт по прямой. Только путь – железный, дома – руины, человек не единственный в мире, не уникальная личность, а одинокий, никому не нужный и ни в ком не нуждающийся. Ситуация усугубляется тем, что хотя человек и одинок, но он не один, – он смешан с вокзальной толпой, вместе с которой уходит в мясорубку времени, чтобы принять какой-то из двух скучных выходов, какой выпадет. Путник даже не ставит перед собой задачу выбора. Ему всё равно. Здесь безвоздушная двухмерность, ватная глухота и безразличие к итогу, что зрительно подчёркивают многоточия.
Таков расклад, таков промежуточный итог жизни, не закончившейся, но пришедшей к некой оценке. В пространстве между двумя знаковыми стихотворениями череда стихов, повествующих о том, что вместил в себя путь от пункта «А» к пункту «Б». Череда разделена на два раздела с красноречивыми названиями «Рабочая окраина» и «Деревенская улица», что само по себе заставляет задуматься о едва уловимой нюансности этих понятий, перетекающих из одного в другое.
Двигаясь от стихотворения к стихотворению, обнаруживаем у автора твёрдость характера, ясность мысли, остроумие, самоиронию, открытость. Переходя со страницы на страницу, имеем, однако, в виду, что последнее стихотворение должно быть прочитано последним, и при естественном чтении книги пока не известно. Читая книгу подряд, мы не догадываемся о будущем, получая удовольствие от точных характеристик окружающей среды, окружающих людей, происходящих событий, где всегда отчётливо просматривается личная позиция автора.
Кисть и палитра - продолжение её рук, / как рычаги управления танком - моих ("Художница").
А я в ожидании ада / сниму и улыбку, и сердце. / Дьявол не носит "парада"... ("Ложь").
До чего же природа пузата! («Огород»).
Печь напичкана печалью: / грёзы срубленных деревьев, / гроз, гремевших над деревней / еле слышный отпечаток; / голоса старух ушедших... ("Печь").
...Соседи… / … / словно снайперы в окна глядят («Огород мой очерчен оградой…»).
Но когда надоест изученье / жизни, смерти, любви и окрест, / всё равно – без мученья, с мученьем - / лягу в землю под русский я крест («Я подвержен обычным порокам…»).
Остов комбайна – скелет динозавра, / а рядом, помельче, – два тракторозавра… («Весенний пейзаж»).
Как стойкий муж и верный гражданин / лежу в кровати. Воскресенье. / Своих не тянут лап ко мне / ни церковь, ни работа («Утро»).
Лик времени потен и грозен, / и с пятнами крови нередко. / … / Беспамятства камень не брошу / в спину всё вынесших дедов («Опавшие листья эпохи»).
Ещё обнаруживается в стихах особая прицельная зоркость, не позволяющая автору уклониться от тяжёлых и грязных сторон действительности. Одно из лучших стихотворений книги – «Возвращение блудного сына» – коротко и убийственно рисует длинную страшную – обычную жизнь. Написать о страшном. Вызвать сострадание. Заставить сопереживать. Но при этом не превысить нажим. Это искусство. Автор высказывается без сентиментальности и пафоса, что указывает на присутствие чувства меры – свойства, вроде бы незаметного, но дающего его обладателю преимущество среди равных. Что подтвердил прошедший 27-29 июля в Пскове и Изборске поэтический фестиваль «Словенское поле - 2018», где одним из лауреатов стал Юрий Иванов-Скобарь.
Но независимо от тематики стихов, внимание того, кто читает книгу «Хронология обстоятельств», всё равно сконцентрировано на последовательности, важнейшей структурной составляющей. Совмещаются два графика: неровная диаграмма творческого развития и пульс частной жизни. Места пересечений – стихи. Это подталкивает проводить параллели, давать вольные трактовки. Отсюда хронология в поэтической книге – критерий отваги поэта, его бесстрашия перед судом времени и людей.
И тем не менее, привязка творчества к реальности имеет фундаментальную значимость, историческая ценность которой возрастает по мере отступления даты издания в прошлое.
И ещё. Невозможно обойти стороной оформление этого поэтического сборника. Как жокеи на скачках выступают в цветах владельцев лошадей, так книга выступает в цветах и образах, которые отвечают замыслу её автора. «Хронология обстоятельств» облачена в алый, изобразительный ряд – фрагменты картины «Купание красного коня» Петрова-Водкина (1912 г.). Художник жил в это время на юге России, в селе. Автор книги тоже живёт в селе. Тема купания коней несёт в себе мощную жизнеутверждающую ноту. Бесспорно, что вид обложки важен для восприятия книги как материального объекта. Но гораздо более он важен для прочтения содержания, когда на всех стихотворениях лежит убедительный алый рефлекс.