(быль)
Когда Розалия Давидовна Гройсман умерла, ее младшая сестра Ираида Давидовна собрала родственников. Саму Розалию Давидовну увезли в морг, и родные сидели в ее комнате: на диване, на стульях. В углу на пуфике сидела соседка и ближайшая подруга покойной Светлана Петровна Козлова – с самой войны они с Розалией Давидовной прожили через стенку в этой двенадцати комнатной коммуналке. Обе одинокие. Обе кумушки-подружки. Нужно было решить, как хоронить Розалию Давидовну, но никто не решался начать. Все только вздыхали и шептали друг другу:
- Эх, до восьмидесяти пяти дожила…
Причем одни с тем смыслом шептали, что прожила покойница достаточно. А другие с тем, что могла бы и еще пожить.
- Ну, что? Как хоронить будем? – переспросила собравшихся Ираида Давидовна.
И тогда первой голос подала из своего угла Светлана Петровна. Она сказала:
- Розочка была тихий и добрый человек. Думаю, она достойна, чтобы ее отпели в церкви.
И никто, знаете, не возразил. Ни Борис Викторович Фейман, троюродный брат покойницы. Ни его жена Офелия Александровна, ни их сын Сереженька, юный сорокапятилетний инженер с экспериментального завода. И другие родственники тоже ничего не сказали, потому что бывали неоднократно на похоронах, а раз похороны, значит и отпевание. Немного, может быть, удивились, вот этому настойчивому и твердому «достойна». Потому что отпевание ж, обычное дело. Надо отпевать, значит надо отпевать.
И пока на следующий день Ираида Семеновна вместе с Борисом Викторовичем занималась оформлением всех официальных сторон и бумаг, связанных с погребением усопшей, зайти в церковь и заказать отпевание поручили Сереженьке.
Сереженька был в церкви раза два в жизни, причем как раз на отпеваниях, и чувствовал себя неловко. Поэтому немного стесняясь и даже оглядываясь по сторонам, будто хотел скрыть, куда он идет, зашел он в небольшой храм, который часто попадался ему по пути на работу.
Он вошел и увидел справа, как ему показалось, прилавок. А за прилавком продавщицу. Какие-то люди давали ей деньги, а она в ответ давала им свечки и книжки. Сереженька Фейман, который не знал, к кому он тут, в церкви, должен подойти, и что он тут должен говорить, почувствовал себя увереннее. Потому что если тут дают деньги и получают в ответ какие-то товары или услуги, то это просто как магазин, тут все просто. И Сережа уверенно направился к прилавку со словами:
- Мне нужно заказать отпевание.
И посмотрел серьезно на продавщицу.
И тут, надо признать, что вся дальнейшая история случилась оттого, что продавщица – а мы же, люди церковные, знаем, что она никакая была не продавщица, она ничего не продавала. Она просто принимала от людей добровольные пожертвования, правда по утвержденному отцом-настоятелем тарифу, и взамен давала людям совершенно бесплатно свечки, книжки, крестики – кто что попросит. У нас вообще, в церкви, все дают людям бесплатно. Потому что если бы мы давали людям что-либо взамен их пожертвований, то это была бы торговля и обмен, что в принципе одно и то же. А торговля в храме у нас самим Богом запрещена.
Так вот продавщица, она же на специальном церковном диалекте «свещница», трудилась на своем рабочем месте первый день, то есть была совершенно неопытна. Ей объяснили, как и куда надо записать заказ на отпевание, а вот что еще надо бы какие-то вопросы задать, не сказали.
А и она сама не подумала, потому что совсем сбилась с ног, с утра самого принимая пожертвования, раздавая свечки и раскладывая записочки на кучки: заздравные ектенные, обеденные, молебенные, из них молебенные после обедни, молебенные вечерние, молебенные перед иконой с акафистом и молебенные с водосвятием, а также заупокойные обеденные, ектенные и которые на панихиду. А так же нужно ей было записывать в отдельную книгу заздравные и заупокойные поминовения на сорокоустах, да трехмесячные, да полугодовые, да годовые. Да дело было еще перед Великим постом. То есть отдельно еще надо было принимать поминовения на Великий Пост, да еще и на ближайшую Родительскую субботу. Сами понимаете, какой широкий ассортимент. И за каждый тип записочки и поминовения – отдельное пожертвование по своему особому тарифу.
Короче, неопытная свещница быстренько записала заказ на отпевание в специальную книгу, указав без всякого даже короткого раздумья в графе «имя покойного» - Розалия Давидовна Гройсман. И вопросов никаких Сереженьке Фейману не задала. Потому что главное для нее было в тот момент найти в длинном списке тарифов на пожертвования тариф на отпевание.
Она его нашла, получила надлежащую сумму с Сереженьки и отправила Сереженьку восвояси привозить свою покойницу в надлежащий срок:
- Только вы, пожалуйста, раньше не приезжайте, а то у нас перед вами в тот день венчание. И не опаздывайте, после вас еще одно венчание.
Сереженька, довольный тем, как ему четко удалось заказать и оплатить нужную услугу, поспешил домой, где рассказал родителям, а они, в свою очередь, сообщили по телефону Ираиде Давидовне, что отпевание заказано, а оно было как раз последним в цепочке предпохоронных хлопот.
На следующее утро Розалию Давидовну привезли из морга в церковь, куда уже собрались родственники и знакомые. Поскольку венчание еще не закончилось, то на площадке возле храма встретились, а позже и перемешались два типа людей с цветами: люди, ждавшие окончания венчания и вышедшие за этим покурить и подышать воздухом, и люди, ожидавшие начала отпевания, тоже дышавшие и курившие. Люди и те и другие были очень похожи друг на друга, они были торжественно одеты, задумчивы, у тех и у других в руках были цветы.
Те, которые приехали на отпевание говорили, например, с серьезным значительным выражением на лице:
- Да-а-а… Надо же, Розочка… Так рано…
А родственники со стороны жениха, которые не знали, как зовут невесту, кивали и говорили:
- Да-а-а… Совсем еще молоденькая…
- Хорошо бы вот так, чтобы не страдать, - подтягивался кто-нибудь из пришедших на отпевание.
- Жизнь прожить, не поле перейти, - поддакивал кто-то, пришедший на свадьбу, и косился краем глаза на свою супругу, поправлявшую высокую прическу.
В этот момент зазвонили колокола, и молодые стали выходить из церкви. И тут перемешавшиеся гости не торопились разделяться, потому что встречать у дверей молодых значительно интересней, чем стоят и ждать возле автобуса с привезенной на отпевание покойницей.
Когда свадьба вышла и расположилась как раз возле катафалка, чтобы распить привезенное шампанское за здоровье молодых, из церкви выскочила свещница, та самая неопытная, с криком:
- Ну что же вы ждете, давайте заносите скорее гроб, у нас и так нет времени, у нас же еще одно венчание после вас, я же вас предупреждала.
И тут оказалось, что из пришедших на похороны практически нет мужчин, достаточно сильных, чтобы нести гроб. Один только известный нам Сереженька, который отпевание заказывал.
И вот свещница бегает, хлопочет, а Ираида Давидовна стоит и причитает, кто же гроб понесет.
Тогда находчивая свещница побежала к свадебным гостям, мол, добрые люди, помогите гроб донести. Причем она была женщина чувствительная, вполне по-христиански мыслящая, поэтому она просила их примерно так:
- Ой, спаси вас Господь! Помогите, пожалуйста, гроб донести, глядишь, найдутся потом добрые люди, и вас также донесут.
Ну, помогли, гроб занесли в храм, поставили посередине и уехали.
А на причитание Ираиды Давидовны, кто ж потом его будет выносить обратно, свещница успокоила ее, мол, найдутся и еще добрые люди, следующую свадьбу попросим.
И так гроб внесли, поставили, открыли, украсили цветами. Свещница надела покойнице венчику на лоб и вложила в руки свечку и разрешительную молитву. Вышел батюшка – большой, полный, широкоплечий, с окладистой бородой:
- Имя мне покойницы напиши, - сказал он неопытной свещнице, - «рабы божией» и дальше полностью в родительном падеже. И в молитву разрешительную впиши.
Свещница исполнила, как просили, достала тетрадку и переписала оттуда, как звали усопшую.
Батюшка вышел весь в белом. Обратился к собравшимся. Сказал:
- Сегодня непростой для всех вас день. Ушел ко Господу близкий вам человек. Поэтому давайте, возлюбленные мои, помолимся каждый, как умеет, Господу, чтобы он простил покойнице все ее грехи вольные и невольные и принял ее в небесные свои обители. Потому что Бог, по милости своей к нам, не хочет никому погибнуть, но каждому желает спасения.
Родственники и друзья покойной вытянулись покорно вдоль гроба, отпевание началось, несколько голосов на клиросе тянули свои «амини».
Все ведь началось спокойно, нормально. Батюшка сказал слово и начал служить. Родственники молчали. Хор пел. Свещница умилялась.
Пока священник не дошел до первого «и об упокоении рабы божией». Он дошел, вчитался, еще раз вчитался, поднес бумажку ближе к глазам и произнес:
- …рабы божией Розалии Давидовны Гройсман.
Он остановился. Сам себя вдруг переспросил:
- Как?
И сам же себе ответил:
- Гройсман. Розалии Давидовны.
Он кашлянул, оглядел родственников покойной и спросил:
- У меня, возлюбленные мои, один только вопрос. Покойница крещенная?
- Конечно, - ответила с достоинством сестра покойной, Ираида Давидовна, - Родители носили нас в синагогу. И потом, когда мы были еще девочками. Мы ходили на Пурим. И на Новый Год. И мацу мы покупали всегда на Пасху. Света вон на Пасху куличи пекла, а мы мацу приносили. А что, - она добавила, как бы с вызовом, - Бог ведь один?
И тогда снова голос подала Светлана Петровна, соседка Розалии Давидовны. Она сказала:
- Розочка была тихий и добрый человек. Думаю, она достойна, чтобы ее отпели в церкви.
Возле гроба батюшка слушал их, медленно шевеля губами, потом поднял глаза и сказал строго:
- Ну? Чего расшумелись?!
*****
Когда приехала следующая свадьба, двери церкви были открыты нараспашку, и свещница первая побежала к нарядному лимузину, из которого выходили молодые, с криком:
- Ой, наконец-то вы приехали! Спаси вас Господь! Помогите, пожалуйста, скорее гроб вынести, глядишь, найдутся потом добрые люди, и вас также донесут.
