Есть мнение, что книжки пишут исключительно ради удовольствия, и что серьезная проблематика большая помеха эстетике. Ну, мы помним, «поэзия, должна быть глуповата». Но это день вчерашний. Любой современный роман, красив он или нет в итоге – это, в первую очередь, информация к размышлению.
Наконец, в мысли есть красота своего рода. Взаимоотношения идейной составляющей и эстетики в книгах, вышедших в последнее время, приобретает сложный характер. Где-то мысль имеет вид чеканной строгости, где-то предстает в виде житейского мудрстования, а где-то скрывает свои изъяны за игру с формой, стилем и языком.
Ничем Россию не пронять
Буйда Ю. Пятое царство. – М.: АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018. – 352 с.
Из всех ныне живущих авторов Буйда пишет лучше всего. Но его писательские достоинства раз за разом входят в некоторое противоречие с однообразием тематики и проблематики. Наверное, здесь тот случай, когда изъяны питают достоинства. Вновь и вновь с упорством достойным лучшего применения он пишет о загадочной России. «Пятое царство» - очередной опус на данную тему.
Еще один отрицательный момент, о котором следует сказать с самого начала – это уже порядком набившее оскомину проецирование современной проблематики на материал далекого прошлого. Так формируется эзопово псевдоисторическое высказывание.
Убери весь диковинный антураж, красоты стиля и слога, исторический энциклопедизм и перед нами предстанет сказ о том, как Россия встает с колен, а мудрый правитель выстраивает вертикаль власти. Напиши такое в современных тонах – никто читать не будет, хватает и телевизора. А тут гомункулы (и прочая иная нечисть), колпаки с бубенцами, кровь, неугомоненная Смута и убийства. Красоты стиля и языка – от канцелярита образца XVII века и иронических официальных сводок в современном духе («обсуждался проект государственного бюджета на следующий финансовый год») до имитации посольских мемуаров о загадочной России (типа какого-нибудь Мориса Палеолога) и эссеистики в бердяевской манере, «судьба России» и все такое. Нарочитый анахронизм – герои цитируют и полемизируют с тем же Бердяевым. Соловьевым, Федотовым, Говорухой-Отроком и даже Бибихиным, создают гомункулов с соблюдением трех законов роботехники, лишний раз подчеркивает игрушечность культурно-исторического и литературного фона постсмутного периода.
А так, на носу опять оранжевая революция, суета с бюллетенями. Враги злоумышляют. И лишь союз правящих глав, сделавший ставку на «последних людей», спокойных, терпеливых, готовых действовать и жертвовать собой во имя Руси, таких как главный герой Матвей Звонарев, способен спасти ситуацию.
Книга полна авантюрщины, тайн и всякой там причудливости. И все это очень красиво, игриво, занимательно, забавно и местами приятно. Буйда – мастер литературной аранжировки. Но, увы, за формальными изысками и нагромождением разного рода шутих не спрячешь набора сомнительных «истин» вроде того, что Русское древо постоянно таит в своей тени угрозу собственной погибели, что Россия – процесс, и государство есть сердцевина и фундамент ее самый крепкий. Нет ничего нового и в самодовольной мысли, подтвержденной записками заморских гостей, о том, что пока чужестранцы мудрствуют, «наши» делают. Довольно вредная похвальба. От думанья и деланье бы улучшилось.
«Ничем Россию не пронять» - это не тот лозунг, в котором мы сейчас нуждаемся. О великости же и обильности Руси, с точки зрения дурного и хорошего нам тоже давно известно. «Пятое царство» - пример текста ради текста, прекрасно сделанной безделушки, где искусность выделки маскирует сомнительное качество идейного материала.
Все помрем
Швеблин С. Дистанция спасения/ Пер. с исп. Н. Богомоловой – М.: АСТ, Corpus, 2018 – 160 с.
У Саманты Швеблин в «Дистанции спасения» в равной степени плохо и с мыслями, и с маскировкой бедности последних. Реклама обещает новый магический реализм, чуть ли не Кортасара, Маркеса и Фуэнтеса вместе взятых. Однако аргентинская писательница всего-то и может предложить, что историю одной загородной поездки мамы с дочкой, закончившуюся в итоге довольно печально. Хотели воздухом чистым подышать, а получилось наоборот. Намеренно замутненное и затуманенное изложение происходящих в книжице событий, скрывает в общем довольно очевидные и понятные вещи.
Во-первых, речь у нас идет о страхе. Точнее о том, что мы боимся не того, что нужно. Ну, типа, трясемся по мелочам, беспокоимся по-пустому. А настоящий ужас уже давно здесь, и мы к нему привыкли. (Для женской части – бонус, живописание материнских тревог и беспокойств: «если он провалился в болоте», и все такое).
Во-вторых, немного о том, как нас с легкостью слетает налет цивилизованности. Крепко встряв, мы готовы забыть о то, чему нас учили долгие века цивилизации, задрав штаны бежать за любой знахаркой, обещающей нам спасение, поверить в любую мумбу-юмбу.
В-третьих, нам напомнят об иллюзии тотальности нашего контроля. Далеко не все у нас схвачено, как мы, одурманенные грезами антропоцентризма и эгоцентризма, полагаем частенько. Мы слишком много берем на себя в этой жизни, думаем, что на что-то влияем и способны чему-то противостоять и что-то отстоять. Фикция. Жизнь идет своим чередом. «Аннушка уже разлила масло», «мы все внезапно смертны».
В-четвертых, речь у нас пойдет об экологии. «Берегите землю – мать вашу». Актуально, но, скажем прямо, неоригинально. Я, к примеру, это еще в пионерлагере на стенде читал. Призыв не новый, хотя проблема не в этом. Беда в другом – очень уж неправильно. А потому неубедительно, подан. Некоторые так и не доперли, чему их учили. То есть стремление быть литературной, атмосферной, заслонило в романе не только злободневность, но и суть высказывания. Такое «Гринпис» не одобрит.
Роман с пчелами
Лунде М. История пчел/ Пер. с норв. А. Наумовой – М.: Фантом Пресс, 2018 – 448 с.
А вот этот норвежский экологический роман сделан некривыми руками. Если в чем его и стоит упрекнуть, так в некой прямолинейности: жизнь без пчел – это как бы и не жизнь вовсе.
Обычно, когда читаешь про экологию, тебе рисуют горящие леса и затопленные сельхозугодья. Ужас хищнического природопользования. В китайской сюжетной линии, рассказывающей о будущем, у Лунде это также присутствует.
Однако упор в книге сделан не на довольно узкое расхожее понимание экологии, как вещи соотносимой исключительно с природной составляющей бытия , а на вполне очевидную, а потому необсуждаемую вещь – сколь бедно становится человеческое существование, если из него изъять такую казалось бы мелочь как пчелы. Сколько всего с ними связано – мысли, чувства, искания, изобретения, открытия, любовь и ненависть.
Вместе с уходом пчел рушится и человеческий мир. Ему на смену приходит другой, более унылый, менее выразительный. Пчелы позволяют человеку быть человеком, а без них он становится насекомым.
Всю книгу Лунде играет на противопоставлении обедненного человеческого, слишком человеческого мира и полного человечности природного существования (да здравствует коэволюция и все такое). Там - мир человеческих амбиций, торгашества, нужды и скотских, животных страстей. Здесь – созидания, творчества, научных озарений. Так было, так есть, но, может, когда-нибудь прекратится?
Все три сюжетные линии работают на иллюстрацию этих положений. Поэтому в романе Лунде нет пустой многозначительности. Проблема ясна и слишком важна, актуальна, чтобы прятать, кутать ее в тумане литературной техники. Модная нынче практика плести романы посредством чередования нескольких сюжетных линий, тасуя при этом страны, континенты и времена стала пошлой и выродилась в чистую дань моде.
«История пчел» - редкое исключение в этом ряду. Глобальная экологическая проблематика предопределяет характер изложения. Истории Уильяма, Джорджа и Тао гармонично дополняют друг друга, составляя повествование о продолжительном романе человечества с пчелами.
Впереди – вечность
Пур М. Блюз перерождений/ Пер. с англ. С. Чередова – М.: Издательство «Э», 2018 – 384 с.
Сразу скажу, что взять штурмом книгу мне удалось лишь со второго раза. Не потому что она сложна или плоха, просто принадлежит к числу тех текстов, на которые надо определенным образом настроиться. Роман Пура – пример абстрактного художественного размышлизма о смысле человеческого существования. «Быстрее, выше, сильнее» - это не только спортивный, но и экзистенциальный принцип. Но, в отличие от спорта в жизни нет ясности относительно критериев (выше – это как?), четкой методики определения достижений и самого вектора движения. Кроме того, важен вот еще какой вопрос: «А тебе-то самому чего хочется?»
Весь роман главный герой Майло и его подружка Сьюзи Смерть (это у нее ремесло такое) пытаются с этим разобраться.
Кроме всего прочего, речь идет о множестве перерождений, поэтому повествование тяготеет к цикличности, а не линейности. День сурка с вариациями – родился, стремился, помер, пошел выполнять предназначенное по новой. Меняются эпохи, страны и континенты, постоянным остается традиционный главный квест – присоединиться к сверхдуше, неопределенными – правила игры. Проницательный читатель уже понял, что здесь необходимо выйти за пределы заданных координат, но у Майло Маклеода на это ушло почти 10 тысяч жизней. Впрочем, он не сильно торопился с решением задачки. Такой же неторопливости, способности отвлекаться на всякие интересные мелочи книга потребует и от читателя.
В принципе это роман о неисповедимости путей, непредсказуемости бытия и неопределенности наших стремлений. Ну и, само собой, о вселенской любви. В жестко заданных кармических условиях, по которым работает бытие, однако просвечивает свобода, ведущая к счастью. И эта смесь неясности, заданности и необязательности, произвольности придает роману определенное очарование и правдоподобие.
Если вы никуда не торопитесь и любите побродить по локациям, то эта книга вполне удовлетворит подобное пристрастие. Юмор, достаточное количество абсурда, много фантастики (Пур ее любит), призвук Пирса Энтони (нет-нет, да и вспомнишь его роман о Смерти) и Курта Воннегута (без присущей ему доли сарказма и пессимизма) - здесь есть чем полюбоваться. Ну и декорации разнообразны – от Древнего Египта до космических кораблей и галактических тюрем, от маленьких хитростей пивоваренного искусства до ученичества у самого Будды. Всего так много, что несколько подустаешь к финалу. С перерождениями все-таки несколько переборщили.
Сергей Морозов