Когда мы входили в директорский кабинет, я похлопал Артура по худому плечу и сказал что-то вроде:
— Ты особо не бойся. Всё путём будет.
А он мне ответил что-то в том смысле, что, конечно, не будет бояться, если я его прошу. И как-то так ответил, что стало ясно: он и не думает бояться, но раз я специально спрашиваю, то обратит на это особое внимание, чтобы уж ни капельки. Артур за последние три месяца как-то резко повзрослел и сделался при этом ужасно странным.
В кабинете кроме директора собрались учитель истории, учитель математики, классный руководитель и неизвестный мне тонконосый человек — по всей видимости, инспектор из министерства образования.
— Вы кто? — спросил меня директор.
— Это у нас крёстный, — ответила за меня классный руководитель. — Он частый гость у нас, вместо родителей. Работает писателем.
— Не имеете права, — заявил директор. — Выйдите.
— У вас в школе, — сказал я, — есть на этот счёт специальный душеспаси-тельный предмет под руководством отца Владислава. Посетите пару уроков, Эдуард Отарович, а потом толкуйте про права крёстных.
Директор начал было подыматься из-за стола, но его остановил тонконосый.
— Оставьте, пожалуйста. Ничего нет страшного. Главное, Артур здесь. Здравствуйте, Артур. Мы хотим с вами поговорить. Это ведь ваша книга? Ваш учебник?
Артур промолчал. Тонконосый подождал немного, а потом с вопросительной улыбкой поднял глаза на меня.
— Забрали вы её у Артура, — сказал я. — Но не уверен, что она его.
Тонконосый кивнул.
— Итак, у вас, как и у многих ваших товарищей, оказалась эта книга. Так ведь? Вы не бойтесь, Артур. Мы вас не ругаем. Вы просто подтвердите, что я ничего не напутал. И, может быть, скажите, откуда у вас она.
Он снова не дождался ответа и снова зачем-то будто попросил подтвержденья у меня. Но я не знал, откуда у детей взялись эти новые книжки.
— Хорошо. Допустим так. Итак, вы, — он для виду сверился с бумажкой, — занимаясь по этому учебнику, достигли чрезвычайной успеваемости по алгебре, геометрии, физике и химии. Как и другие дети, у которых оказались точно такие же учебники. В то же время учителя истории, обществознания, литературы и, например, экономики чрезвычайно в вас разочарованы. Как, например, присутствующий здесь Борис Бореевич.
— Борис Бореевич врёт на уроках, — произнёс вдруг Артур.
Сделалось педагогическое смятение, мгновенно остановленное тонконосым. Он обошёл стол и наклонился над Артуром, словно принюхиваясь. Я вдруг подумал, что он может быть не из министерства образования.
— А учитель биологии, значит, не врёт, — понимающе сказал тонконосый.
Артур смотрел ужасно спокойно.
— Тоже врёт. Но он не специально. А математик вовсе не врёт.
Тонконосый задумчиво раскрыл книгу, так что мне стали видны страницы. Я уже видел эти каракули раньше, когда Артур только приволок книгу домой. Я даже хотел было их изучить, но у меня разболелась голова, так что я бросил.
— Вы можете пересказать мне, что здесь написано? — спросил тонконосый.
— Конечно. Но это будет пересказ. Видите ли, оно же не только написано.
— Нарисовано? Это не просто текст? Картинки?
— И нарисовано тоже. Это — в том числе и картинки, в том числе и текст.
Тонконосый вгляделся в страницу, поморщился и схлопнул книгу.
***
— Как думаешь, почему тебе вернули учебник? — спросил я Артура, когда вёл его домой. Если так можно выразиться — «вёл».
— Испугались, наверное. Я не очень хорошо понимаю взрослых. Ваше поведение нелогично, хоть и предсказуемо.
— Это да, — ехидно сказал я, обидевшись. — Все дураки, поэтому мир катится бог знает куда и будет только хуже.
— Нет, — отозвался Артур. — Теперь уже нет. Нам же прислали книги.
— Откуда?
— Оттуда. Где хуже.
— Будет хуже? Или уже хуже?
— Будет. Но уже. Futur dans le passé. В вашем… нашем языке такого нет. Но ты не бойся. О тебе позаботятся.
Мне стало тоскливо.
— За что ж такая честь? — спросил я, неуклюже усмехаясь.
— Ты редко врёшь, — объяснил Артур. — Даже реже учителя математики.
Он снял с моего плеча свой рюкзак, чуть-чуть улыбнулся и пошёл к себе — видимо, заниматься.