"Всю ночь его чистило. Тем, что кроме корма удосужился найти и сожрать. Не при чувствительных барышнях будет сказано. Находил он не мало. Любимыми были - коврики для занятий йогой и кухонные полотенца. Остальное, добирал по мелочи.
После экзекуции, два дня бродил по дому, как тень. Тихо жаловался. Лежал возле камина. Ел плохо, больше пил.
Я брала его на руки и носила по комнатам. Рыжая печальная голова, мелко подпрыгивала на моём плече. Когтистая лапа нежно обнимала за спину.
Усаживалась с ношей в кресло. И растянув безвольное тельце на коленях, гладила жёлтый бок и пузико.
Он был так огорчён и обессилен. Что даже не мурчал. Изредка тяжело вздыхал и благодарно косил зелёно-ореховым глазом.
На третий. После обеда. Я решила, что болеть и кукожиться хватит. Оделась, прихватила поводок - на всякий случай. И выманила проходимца в сад.
Он долго ломался, стоя на крыльце. Тоскливо смотрел на хмурое, осеннее небо. Топтался, переминался. Усердно делал вид, что ещё никуда не готов.
"Ну же, мальчик...Давай, золотой мой...Этак, и закиснуть можно. Пошли, погоняем кровь и соки. Жизненные..", - уговаривала я страдальца.
Гонять он ничего не желал. Полежал-поболел - денца три бы. Ещё...
Но - осознав серьёзность моих намерений - наконец слез, вниз по ступенькам, и понуро побрёл за мной. Мы вышли через заднюю калитку и углубились в лес.
Было тихо и безлюдно. Грибники, собрав всё съедобное и "возможно". Покинули местные кущи. Праздные дачники и отдыхающие разъехались. Поселковые ПМЖ, в будни, в основном трудились в городе.
Мы шли медленно и бесцельно. Шебуршили опавшие листья и жухлую траву ногами и лапами. Хрустели мелким валежником. Иногда лениво глядели по сторонам. Молчали и растворялись в тишине.
Лес обнимал и окутывал. Поил прелым, влажным воздухом. Вливал силы. Навевал покой и бездумье.
Кот вскоре заметно повеселел и оживился. Уходил в отрыв - в край, вбок от натоптанной дорожки. Ввинчивался в мелкий кустарник. И втягивая незнакомые запахи чёрным кожаным носом, выдумывал себе истории о местных лестных обитателях. Дважды напугался, встретив кое-кого из них. Сначала птица порхнула прямо перед ним. Потревоженная нахальным вторжением. Потом белка, замешкавшаяся на серо-горчишном сосновом стволе, расширила его познания о мире.
Дойдя до озерца, неподалеку от посёлка. Уселись на скамью и долго взирали. На уже стылую, тёмную воду. Прибрежные горько-шоколодные камыши. И нагловато-деловитых уток...
Вечером, сидя на террасе, смотрели на моросящий дождик. И переваривали прошедший день.
"Ну вот, бубен ты мой застенчивый...А, ты не хотел идти...Это ж - природа...Только она и лечит...Вон аппетит какой нагулял...Ты там не увлекайся особо. Живот ещё не готов. К обжорству...Завтра. Коли сухо будет. Опять гулять пойдём...Что дома штаны просиживать...
И... Эти утки... Тебе не кажется, что они что-то уж слишком ничего не боятся?...Покажем им - кто царёк местной природы?..."