Из отпуска возвращаться всегда тяжело. Особенно когда дослуживать остается почти полтора года. Причем ты понимаешь, как именно пройдет это время до дембеля. Понимаешь настолько ясно, что режет глаза и ноет затылок. И хочется выть от тоски на луну... Будет обязательно еще одна автономка и несколько месяцев морей с учебными тревогами и дремой на вахте. Будет на берегу между морями кубрик в казарме и наряды через сутки. Может, повезет и обломится еще одна командировка в Обнинск с парой увольнительных за периметр Учебного Центра... В общем-то, по большому счету и все. Если не считать прожитого впустую времени и неожиданных изюминок в серых буднях типа падения аварийной защиты реактора и пожара в седьмом отсеке.
Еще целых полтора года одних и тех же рож в казарме и внутри прочного корпуса.
Полтора года отдания долга Родине.
Бл[censored]я.
Старший матрос Васька Битяев уже неделю как вернулся из отпуска. За месяц с хвостиком он прибавил в щеках на мамкиных котлетах, но в потухших глазах была пустота, изредка нарушаемая удивлением от того, как быстро все закончилось. Вроде бы еще вчера в 11.00 он был на летном поле аэродрома в Артеме и спустя всего час после посадки в Ил-62 выходил в Домодедово, но не успел глазом моргнуть, как снова оказался в Артеме, ожидая рейсовый автобус до Тихаса, чтобы уже вечером на баночке тупо смотреть у себя в кубрике программу "Время".
Полторашника Ваську Битяева после возвращения из дома можно было бы послать чистить зубной щеткой гальюн и он бы даже не пикнул.
Ему все было по[censored]уй.
Видя такое состояние матроса, Помощник командира, руливший Экипажем в отсутствии Старпома и большинства кадетов-отпускников, на вахту Ваську не ставил.
Даже дневальным по команде. Мало ли.
Не, зарезаться тупым штык-ножом Васька не смог бы даже останься он в хорошей форме. Однако его отсутствующее, без надлежащего подобострастное выражение лица могло не понравиться проверяющим из штаба 26-ой дивизии АПЛ КТОФ или, бери выше, 4-ой Флотилии все того же КТОФ. А привлекать к себе лишний раз внимание Командующего Флотилией в планы Помощника не входило. Такое внимание могло обернуться строительством на сопках вокруг бухты Павловского очередной суперпомойки из подручных средств. Типа говна и палок. Поэтому Помощник полагался в возвращении в строй Битяева больше на гомеопатические меры. Мол, бывший отпускник под мягким воздействием членов Экипажа придет в себя. Завтра или послезавтра. Вскоре, одним словом. И вот уж тогда-то мы на него сядем...
Еще одна неделя прошла без особых происшествий. Битяева водили строем на обед и ужин. В гальюн он перемещался сам. Но уже утром на зарядку его старались не брать, оставляя в ленинской комнате протирать пыль. Так бы все и продолжалось дальше, но однажды вечером, как раз после программы "Время", народ собрался в ленинской на вечерний чай. Притащили из закромов белый хлеб, копченую колбасу, сгущенку и печенье. И еще кой-чего по мелочи. Предполагалось на столе и шило, но как-то с ним не задалось. В общем, ограничились чаем. Благо было на улице жарко и сутки остатки Экипажа бродили по сопкам на территории Флотилии в роли дежурного патруля. С автоматами и полными подсумками при +30. Пить хотелось после этого невероятно.
Позвали за стол и Ваську. Он на автомате выхлебал чай без сахара и замер молчаливым истуканом во главе собрания, лишь переводя иногда взгляд с двери на портрет дедушки Ленина, с портрета на стол и обратно. Это продолжалось до тех пор, пока Макс не начал выкладывать на своем бутерброде четвертый слой. Казалось бы Макс сооружал обычный бутерброд: пропитанный сгущенкой кусок белого хлеба, с дна которого уже сочилась сладкая и липкая кремовая масса, сантиметровый слой масла с утопленными в нем кусочками печенья, слой вишневого варенья без косточек и все это накрыто еще одним куском хлеба со сгущенкой.
Ничего особенного.
Однако Макс положил поверх варенья кружочки колбасы. Колбаса с вареньем явно была новым явлением в кулинарном искусстве не только с моей точки зрения, но и с точки зрения Битяева. И это следовало обсудить.
Васька попросил собрание предоставить ему слово.
Собрание от такой неожиданной инициативы старшего матроса, мягко выражаясь, офигело. Неделю молчал, а тут, на тебе, заговорил.
Но слово, разумеется, ему дали.
- Дома я делал бутерброд, - начал неспешно Васька, показав рукой, чтобы ему подлили в чашку горячего чая и подали с другого конца стола сахар, сыр, масло и хлеб. - Примерно такой же, как у Макса. Правда варенье было из клубники. Так вот, мой четырехлетний племяш, когда увидел размер бутера и как я разеваю пасть, чтобы начать его жрать, от увиденного открыл рот. Я это заметил и тормознул. И вот, мы сидим друг против друга с открытыми ртами и смотрим друг на друга. Я не понимаю, что такого удивительного в моем бутере увидел мой племяш. А он – разве такое вообще можно есть? - Васька в тишине ленинской громко почесал свой коротко стриженный затылок и спросил: - Макс, а ты не думаешь, что колбаса с вареньем не сочетаются? Ладно еще селедка с маслом и сладким чаем. Но варенье с копченой колбасой! Или в мое отсутствие вы и не такое стали здесь лопать?
Макс хмыкнул, откусил от бутерброда и посмаковал свое произведение. На его лице никак не отразилось, понравился ему такой бутер или нет. Он еще немного выждал и, отправив его по пищеводу в сторону желудка, озвучил общую мысль собрания:
- Пациент выздоровел. Можно ставить завтра в наряд…