В год столетия со дня рождения Солженицына (и десятилетия со дня его кончины) все вспоминают о нём и читают и перечитывают его произведение. Написав несколько текстов о нём самом, я решил попробовать написать и о его произведениях. В данный момент перечитывая роман «В круге первом», я решился написать о нём.
Это автобиографическое по своей сути произведение, написанное Александром Исаевичем в 1955 – 1958 годах. Оно повествует о работе Марфинской шарашки, в которой он находился с 1947 по 1950 годы. В романе описаны три дня декабря 1949 года – это любимая Александром Исаевичем камерность, которая проявится в повести «Один день Ивана Денисовича» и в его эпопее «Красное колесо». На шарашку он попал, будучи по своей специальности математиком и до Марфина успел поработать в Рыбинске и Загорске (Сергиевом Посаде). В Марфине Солженицын начал работу над автобиографической поэмой «Дороженька» и повестью «Люби революцию», задуманной изначально как прозаическое продолжение «Дороженьки». В 1964 году для возможной публикации роман был переделан – прежде в нём было 96 глав («Круг-96»), а теперь стало 87 («Круг-87»). Была изменена и линия с Володиным. Но даже и в таком виде роман не был напечатан и распространялся в самиздате. В 1965 году конфискован КГБ. В 1968 году опубликован на Западе, тогда же Александр Исаевич восстановил и первоначальную версию с небольшими изменениями. В 1990 году роман был впервые напечатан в СССР.
И неудивительно, что его не давали печатать – это крайне острый в идеологическом плане роман. В нём были изложен материал и заложены сюжеты для будущих произведений автора – в частности. «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо». Герои в нём ведут порой довольно ожесточённые идеологические и мировоззренческие споры. Самое главное то, что в нём очень хороша видна атмосфера жизни в СССР того времени – это атмосфера зажатости, удушения, когда душилось всё живое и просто невозможно было ни о чём нормально поговорить, чтобы не угодить в мясорубку ГУЛАГа. В свои последние годы Сталин становился всё более одержим паранойей, ему везде чудились враги, а остальные трепетали и подстраивались под очередную прихоть всё более сходившего с ума вождя.
Эту книгу я прочитал весной 2006 года, заканчивая учёбу в школе. Причём. прочитал самовольно, так как мне задавали «Матрёнин двор», но в библиотеке не было, зато было новенькое издание «Круга». И я взял читать эту книгу, тем более, что в январе того же года на телеэкраны вышел сериал по ней, очень мне понравившийся. В итоге, я писал сочинение на тему образа Иннокентия Володина, который вызвал у меня на тот момент наибольший интерес (что неудивительно для несколько демшизнутого меня, каковым я был в то далёкое время, слушателя «Эха Москвы» и стихийного оппозиционера, у которого, впрочем. в голове была просто дикая идеологическая каша) – кто бы мог подумать, что такие сочинения будут писаться в российской школе за 20 лет до этого? Впрочем, сейчас я бы предпочёл сочинение про Спиридона, Нержина или Сологдина. Но это сейчас, а тогда меня заинтересовал именно Володин. Что интересно – не так давно появилась карикатурная женская вариация Володина, которая наслушалась «Эха» и стала сообщать информацию в украинское посольство.
Солженицын, что бы о нём не говорили, это прекрасный писатель, писатель талантливый. Хотя, конечно, нельзя не отметить того, что этот роман имеет свои недостатки – провисшие линии некоторых персонажей, минимальны причинно-следственные связи между действиями героев, действие практически не движется и так далее. Но, будем честны, это произведение начинающего автора, ещё незрелое, но явно уже с задатками прекрасного писателя, наследника русской классической литературной традиции. К тому же у него прекрасный сатирический талант. Скажем, невозможно без смеха читать «Улыбку Будды» или про пародийный судебный процесс над князем Игорем. Чувствуется настоящий талант, который ещё нуждается в развитии, в совершенствовании. И Солженицын действительно проделал этот процесс над своим творчеством.
Здесь я бы хотел процитировать Егора Холмогорова:
««Круг» это такой завершающий этап советски-антисоветского Солженицына, после которого начал развиваться русский Солженицын. И из того идеологического компота, эклектики, ну или если хотите – полифонии, которые представлены в романе, выкристаллизовываются собственно солженицынские идеи. При этом книга нечеловечески крутая. Не будучи романом, будучи почти лишена развития сюжета, она представляет собой целый ряд срезок-зарисовок советского общества 1949 года – общежитие на Стромынке, прогулка Иннокентия и Клары у Рождества, прогулка Яконова по Москве с флешбеком к истории Агнии (Агния – это вообще один из лучших моментов и в романе и, пожалуй, во всей русской литературе). А главное – «Круг» – это невероятная галерея скульптурных портретов персонажей. Солженицын как портретист просто бесподобен. История Спиридона – это что-то вообще за гранью возможного, этакий русский ответ на «Подлинную историю Жака Простака» Тьерри. При этом Солженицын как бы проглатывает и переваривает всю советскую литературу. Его роман это одновременно: городская проза, деревенская проза, лагерная проза, производственный роман, идеологический и политический роман, бытовой роман про девочек и эротика до кучи. Вся позднесоветская литература может рассматриваться как попытки «обойтись без Солженицына» – где-то удававшиеся неплохо, как в деревенской прозе, где-то удававшиеся потому, что он «глубоко не лез», как в военной прозе, где-то удававшиеся в общем-то гораздо хуже, чем у него, как в прозе городской. Трифонов, при всём уважении, Солженицыну «Круга», конечно, не конкурент, а всевозможные Аксёновы просто не доезжают до города... Любопытно, что все более-менее образованные и что-то читавшие авторы – черпали из «Круга» горстями, пользуясь тем, что его мало кто читал. Я, походу, нахожу уйму реминисценций, но самая впечатляющая, конечно, – клонирование Стромынского общежития в общежитие «Москва слезам не верит». Черных, конечно, проделал это талантливо – он снизил уровень с аспирантского до рабочего и произвёл ряд красивых инверсий – например у Солженицына аспирантка Даша выдает себя за работницу бани, а Людмила в фильме, работница хлебозавода, потом химчистки, выдаёт себя за аспирантку... (кстати, имя главной фифы, Людмила, тоже из общежития на Стромынке). В общем, «Круг» это такой литературный космос. И, до кучи, это ещё и интеллектуально-постмодернистский роман, в котором постоянно идут цитаты, упоминания книг, интеллектуальные разговоры, пародийные истории, типа суда над князем Игорем или фантастической речи полуграмотного лектора Рахманкула Шамсетдинова «Возьмите вы воду, вот хотя бы воду в этом графине, – ей восемнадцать градусов, и она простая вода». Прям полноценное предчувствие всевозможных «грузинских Сократов». Это, если угодно, конспект, реферат, того, чем могла бы быть русская литература в 1950-70-е годы при её естественном развитии, но чем она так и не стала, раздробившись, измельчившись, столкнувшись с тем, что естественный для неё большой нарратив был запрещён и заменён блевотным казённым большим нарративом, который, разумеется, убивал всё живое и был обречён».
Перейдём к героям романа.
Альтер-эго автора, точнее, он сам – это, конечно же, Глеб Нержин. Биография Глеба Нержина – это биография самого Солженицына. Офицер-артиллерист, попавший в лагеря, сумевший попасть на шарашку и пишущий свои размышления о революции и сомневающийся всё больше в официальной идеологии, готовящийся порвать с большевицкой идеологией уже навсегда и стать по-настоящему русским – это реальный Солженицын. Надя Нержина – это, конечно же, Наталья Решетовская, его первая жена, которая мучается вопросом – развестись ли ей, чтобы избавиться от родства с «врагом народа», тем более, что неизвестно, когда Глеб выйдет на свободу, или же сохранить ему верность. (В декабре 1948 года Наталья Решетовская развелась с Александром Солженицыным, после его возвращения они снова поженились, но ненадолго – Александр Исаевич встретил Наталью Светлову, с которой, в итоге, и прожил всю свою последующую жизнь и имел от неё троих сыновей, наследников рода Солженицыных). Собственно, как роман стал важной вехой в окончательном переходе Александра Исаевича на русские патриотические, консервативные, абсолютно правые позиции, так и в самом романе мы видим этап его отхода от того, что навязывалось ему в детстве, это был переход к раздумьям, размышлениям. Если молодой капитан Солженицын нещадно ругал Сталина за искажение им ленинских заветов, то более зрелый Солженицын провозгласил. Что никакого сталинизма не был и ни в чём Сталин не исказил ленинских заветов, а как раз преумножил и усиленно воплощал на практике.
Лев Рубин, убеждённый марксист, бывший майор Красной Армии, филолог, германист, симпатизировавший немецкому народу (за что и попал в лагерь) – это другой сосед Солженицына по шарашке, Лев Зиновьевич Копелев. Еврей, киевлянин, убеждённый марксист, в юности был троцкистом, за что даже арестовывался и некоторое время провёл в тюрьме, затем стал сталинистом. Из-за знания немецкого на фронте служил военным пропагандистом, работал с немецкими военнопленными, склонял немцев сдаваться в плен. А пленных – к сотрудничеству с советской властью. Была арестован из-за того, что «проявил неприемлемую жалость к противнику» - выступал против жёсткого обращения с немецким мирным населением. К Солженицыну-Нержину Копелев-Рубин потянулся потому, что тот тоже был офицер Красной Армии, который в плену не был, то есть был «нашим советским человеком», к тому же был арестован примерно в то же время, что и он, и тоже в Восточной Пруссии. Однако стало ясно, насколько они уже расходятся. Впрочем, это не мешало совместной работе. Впоследствии Копелев станет диссидентом, будет исключён из партии за протесты против ввода войск в Чехословакию, а потом будет лишён советского гражданства и останется жить в Германии, где и закончит свои дни. Копелев был другом немецкого писателя Генриха Бёлля, у которого после своего изгнания бывал и Солженицын.
Дмитрий Сологдин, романтический идеалист, любивший всё рыцарственное, возвышенное, человек с древнерусским иконным видом, похожий на Александра Невского (которого в романе он критикует), религиозный человек, нежно любящий свою жену – это, конечно же, Дмитрий Панин. Талантливый инженер, он происходил из семьи присяжного поверенного Михаила Панина, бывшего офицером в Первой мировой, и дворянки из рода Опряниных. Родители Панина были люди религиозные, посещали церковь Девяти мучеников Кизических в Девятинском переулке (там же жил Панин до самого своего ареста) и категорически не приняли власть большевиков. Мать Дмитрия была даже страстной сторонницей Патриарха Тихона, активно принимала участие в жизни Церкви. Своей принадлежности к православию и веры в Бога Дмитрий не скрывал ни во время переписи 1937 года, ни на следствиях в 1940 и 1943 годах. Из-за своего происхождения, чтобы получить высшее образование, был вынужден три года отработать на Подольском цементном заводе. Работал конструктором в КБ №25 Наркомата боеприпасов. Арестован был по доносу своего хорошего знакомого перед защитой диссертации. Получил в первый раз 5 лет лагерей и отбывал срок в Вятлаге, там был в 1943 году арестован по обвинению в подготовке восстания и получил 10 лет лагерей. Был переведён в Воркутлаг, оттуда переведён на шарашку в Марфино в октябре 1947 года. В 1950 году вместе с Солженицыным отправлен в Степлаг в Экибастузе. Освобождён в 1953 году, был в ссылке, из которой освобождён в 1955 году и в 1956 году вернулся в Москву. Работал главным конструктором в НИИ «Стройдормаш». Жена дала ему развод ещё в 1951 году, он предложил ей снова вступить в брак, но с условием обвенчаться в церкви. Та отказалась и Дмитрий счёл себя свободным. А потом уже встретился с Иссой Гинзберг-Черняк, которая служила в войсковой разведке, а теперь была преподавательницей французского языка. Исса крестилась и обвенчалась с Дмитрием. В 1972 году панины эмигрировали. Сам он, к тому времени, стал католиком (пришёл к этому в 1959-м, в 1971-м принял официально), однако в эмиграции разочаровался в католицизме и вернулся в православие, чтобы оставаться в нём до самой своей смерти в 1987 году, в Париже.
Сологдин и Рубин – это два непримиримых оппонента, ведущих жаркий и нещадный спор, в котором правое, консервативное сознание сталкивается с левым, марксистским.
- Французская революция, через сто пятьдесят лет после неё – тупой бунт черни, наваждение дьявольских инстинктов, истребление нации – не так ли?
- Разумеется!! И попробуй доказать обратное! Всё величие Франции кончается восемнадцатым веком! А что было после бунта? Пяток заблудившихся великих людей? Полное вырождение нации! Чехарда правительств на потеху всему миру! Бессилие! безволие! ничтожество!! прах!!! <...> И никогда уже Франция не поднимется! Разве только с помощью римской церкви!
- И вот ещё: для тебя Реформация – не естественное освобождение человеческого разума от церковных вериг, а...
- Безумное ослепление! лютеранское сатанинство! Подрыв Европы! Самоуничтожение европейцев! Хуже двух мировых войн!
Впрочем, насчёт римской церкви Сологдин предсказуемо ошибся, да и не понимал, что именно из неё и произошла протестантская ересь. Об этом я писал в своей статье о «Тартюфе», где продолжил мысль Хомякова и Достоевского о том, что именно из католичества вышла современная западная цивилизация. Которая сегодня находится в состоянии полного самоуничтожения. Именно из католичества произошли протестантизм и идеология Просвещения, а там уже и коммунизм и атеизм. Последовательно критиковал и говорил о пагубности идей Просвещения и сам Солженицын. Возможно, что со временем Панин-Сологдин всё это понял и потому вернулся в Православие.
Иннокентий Володин конкретного прототипа не имеет, но он является главным героем другой линии романа. Дипломат. Ожидающий скорого назначения в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке, женатый на дочери прокурора, сын революционного матроса, погибшего во время подавления Тамбовского восстания, и девушки из хорошей дворянской семьи, которая всю жизнь любила другого человека и была носительницей той старой культуры, которая была убита большевицкой властью. Володин находится в поисках, он начинает понимать, что режим, которому он служит – преступный и опасный для всего человечества. Он читает мамины дневники и письма на французском языке, он слушает своего дядю Авенира, живущего в деревне и хранящего газеты, в которых содержится неудобная для режима информация. Он научается читать между строк газетные заголовки и выясняет, как обстоят дела в стране на самом деле. Он – поклонник философии Эпикура. И вот, когда ему становится известно, что советский агент получит информацию об атомной бомбе и она станет достоянием большевицкой власти, он звонит в американское посольство и сообщает об этом факте военному атташе. Как было отмечено Егором Холмогоровым, данный поступок является крайне сомнительным и весьма спорным, особенно в рамках концепции атомного православия, провозглашающей, что атомная бомба нам нужна для того, чтобы сохранить наши святыни и сохранить православную Россию.
В январе 2006 года на экраны ТВ вышла экранизация книги, сделанная Глебом Панфиловым. К работе над сериалом был привлечён сам автор, который написал сценарий и читал закадровый текст. Сериал имеет отличия от книги, вполне понятные. Конечно же, он отметился весьма интересными и яркими актёрскими работами. Бесспорной удачей стал сыгравший Нержина-Солженицына Евгений Миронов – отмечали его схожесть с молодым Александром Исаевичем, к тому же он уже сыграл князя Мышкина, а через несколько лет после «Круга» сыграл Достоевского. Совсем недавно он сыграл Ленина, причём так, что коммунисты должны были бы просто быть в восторге (однако они привычно обругали сериал «Демон революции», где сыграл Миронов). В целом, на мой взгляд, у Миронова роль получилась.
Прекрасно справились со своими ролями и малоизвестные актёры Алексей Колубков (Рубин-Копелев) и Сергей Карякин (Сологдин-Панин). Сам автор отметил удивительное сходство персонажа романа и образа, созданного Карякиным – настолько удачен был выбор режиссёра. Пожалуй, весьма интересным ходом режиссёра было перемещение спорщиков, Рубина и Сологдина, во времени – в современную Москву. И оба они, в зэцких комбинезонах, спорили на фоне Кремля, на Софийской набережной, не замечая ничего вокруг себя.
Иннокентия Володина сыграл прекрасный актёр Дмитрий Певцов, однако, несмотря на то, что он сыграл довольно неплохо дипломата-мажора, всё же в сериале не был полностью раскрыт его образ, не было полностью показано, как он пришёл к своим сомнениям и не было, конечно же, эпизода с Кларой, с поездкой в Рождество. Дотти, его жену, сыграла реальная жена Певцова, Ольга Дроздова – хотя в книге Дотнара выглядит совершенно не так, но образ получился прекрасным.
Также можно отметить удачные роли Прянчикова (Евгений Стычкин – после просмотра сериала другим Валентулю ты уже не представляешь), Герасимовича (Игорь Скляр), его жены (Инна Чурикова – уже пожилая актриса сыграла вполне ещё молодую женщину, которая стала в несколько лет старухой, но сыграла хорошо, сцена свидания Герасимовича с женой не могла не потрясти зрителя) и Бобынина (Андрей Смирнов). Интересен и Руська (Олег Харитонов), авантюрист с трагической судьбой.
Не могу также не отметить и последнюю роль Михаила Кононова (известного нам всем как Нестора Петровича), сыгравшего одного из самых глубоких и интересных персонажей книги – дворника Спиридона Егорова, чья судьба – трагическая судьба простого русского мужика. И ему просто не можешь не сочувствовать. Михаил Кононов действительно сумел показать этого простого русского человека, который сильно пострадал от процессов, происходивших в нашей стране в первой половине ХХ века. Ну и другие персонажи, конечно же.
В целом, я могу сказать, что эту книгу я рекомендую к прочтению. Она того действительно стоит. В год Солженицына нужно читать его книги – это самый лучший способ почтить память писателя. Поэтому, в год Солженицына – читаем Солженицына.