После армии мне срочно надо было влюбиться.
Девушка, которой я посылал из армии стихи, сказала:
- Илюша, ты писал, я отвечала, - и пожала плечами.
Говорят, сейчас у нее замечательный муж и красивые дети. Однажды она написала мне:
- Буду в Питере, давай кофе попьем.
Я понял, что ей любопытно, и нервно ответил:
- Я не пью кофе с девушками, которым когда-то писал стихи.
Девушка, в которую я был долго и несчастливо влюблен в школе и после, прошла мимо меня, когда я стоял возле ее дома на Гражданской улице, поджала губы, отвернулась и прошла.
Через несколько лет я узнал, что она умерла.
Девушка, про которую мне казалось, что она была когда-то сама в меня влюблена, сказала:
- А, это ты? А я выхожу замуж.
«Что ж, выходите», - хотел я сказать ей, как Маяковский, а сам подумал: «Ну и дура».
Потом она разошлась с тем, за которого вышла. И вышла за кого-то другого.
Ее мама сказала мне потом:
- Илюша, как ты мог допустить, чтобы она выбрала не тебя?
Девушка, с которой я познакомился на дне рождения у друга, показалась мне скучной и провинциальной школьницей. И хотя мы шли с ней за руки, и она пыталась подпевать мне, когда я затягивал «Сидя на красивом холме…», но меня это почему-то злило. И когда она доверчиво глядела мне в глаза снизу вверх, глаза мне почему-то хотелось спрятать. Поэтому на свидание, которое я ей назначил на следующий день возле ДК Связи, я не пришел. То есть я пришел, посмотрел из-за угла, пришла ли она, увидел, что пришла, и сбежал.
Не знаю, что с ней сейчас.
В девушку, с которой мы просто дружили много лет, я попытался влюбиться сам, но у меня ничего не получилось. Вроде бы и надо влюбиться, а никак. Я даже приехал к ней. Позвонил из автомата:
- Спустись.
Она вышла. Я отвел ее куда-то под куст увядавшей сирени и сказал:
- Слушай, похоже, я в тебя влюбился.
Она посмотрела на меня, склонив голову, покачала носком туфля, стоявшего на каблучке, и сказала строго:
- Илюша…
- Хорошо, - согласился я, - слышала новый анекдот?
Через месяц она влюбилась в человека по имени Миша, который увез ее в Америку.
Еще в одной компании я обнаружил тоненькую девушку с немного скуластым плоским лицом. Она ходила в потертых сандалиях, с которыми каким-то образом переплетались у нее пальцы ног. На пальцах были следы уличной пыли.
Он была задумчивая и часто смотрела вдаль. Ребята, давно знавшие ее, говорили:
- У нее непростой период, у нее человек в горах.
- Да-да, - подтверждали другие, - не будем ее трогать, - у нее человек в горах.
Я, конечно, попытался запасть и на эту мечтательность, и на эту грусть, и на долгий взгляд, и на пальцы, переплетенные ремешками сандалий.
Однажды после вечеринки я решил проводить ее домой. Мы шли белой ночью по Адмиралтейской набережной, о чем-то говорили. Она остановилась напротив кваренгиевского здания Академии наук и посмотрела все так же вдаль. А я сбегал и сорвал веточку жасмина, подошел и протянул ей. Сказал:
- Знаешь…
- У меня человек в горах, - сказала она тихо и протяжно. Даже не мне, а скорее, тому, который был в горах.
Колонны Академии разбивались о стенку причала.
Я покачал головой, отвернулся и пошел, пиная камушек, по истертым гранитным плитам, дальше, вдоль Невы. Она осталась стоять. Потом уже мне рассказали, что с этим, который был тогда в горах, у нее не сладилось.
На все про все ушло у меня примерно две недели.