Литературоведы почти как детективы. Они закапываются в архивы, ищут зацепки, восстанавливают прототипы персонажей по дневникам, а повлиявшие на автора тексты — по отблескам цитат. Но сегодня многие авторы активно пишут и комментируют в соцсетях, ведут радио и телепередачи, выступают с лекциями и дают десятки интервью, которые опять же оседают в интернете.
Некоторые издательства (не буду показывать пальцем) просто берут посты авторов с синей галочкой в фейсбуке и стряпают сборник, будь то эссе, смешные истории или заметки о жизни. Материал-то обкатанный, и личный бренд есть, и платформа. Но я не про это.
Интересно наблюдать, когда человек делится наболевшим, удивившим или просто какой-то деталью. А потом этот эпизод вплетается в роман. И при чтении романа ты понимаешь: ага, вот автор это тогда сказал, а потом добавил себе в заметки для будущих произведений.
Приведу несколько примеров.
«Кококо»
Во времена, когда ведущие передачи «Школа злословия» уже перестали злословить, а просто приглашали крутых людей и беседовали с ними (до того как это стало мейнстримом), я пересмотрела добрую половину выпусков. В послесловии одной передачи (вероятно, с Ириной Антоновой, директором ГМИИ им.Пушкина) Дуня Смирнова говорила, что интересен был бы сюжет про музейных работников, со всеми их мелкими склоками, битвами за гранты и поездки. А спустя время вышел фильм «Кококо», написанный и срежисированный Дуней, в котором главная героиня — сотрудница музея этнографии и на работе у нее… ну вы поняли. В другой передаче Дуня рассказывала, как пришла на какую-то московсквую тусовку, там все молодые и прекрасные, но в один момент она осознала, что ВСЕ люди в кедах. Примерно эту же историю рассказывает героиня Анны Михалковой в «Кококо».
«Лавр»
Сначала я прочитала роман Водолазкина «Лавр», а потом его сборник эссе «Инструмент языка». Небольшое отступление: издатели пишут на обложке «финалист Большой книги», и, в первую очередь, думаешь, что книга-финалист, ан-нет — автор. Пусть читатель будет в замешательстве, формально издатели не соврали.
В эссе « Моя бабушка и королева Елизавета» Водолазкин цитирует хронику Георгия Монаха, в которой разбойники убили путника, а потом их опознала собака путника. И пишет, что для историка значило это событие. А мы понимаем, что это событие значит для писателя, раз этот эпизод оказался в «Лавре».
В интервью, данном в связи с книгой «Соловьев и Ларионов» Водолазкин размышляет о юродстве и упоминает, что это научная тема его жены. И тут у читателя-дилетанта вроде меня уже появляется представление, где копать. Жития юродивых вплетены в текст, например, сцена с опрокинутыми бубликами — эпизод из жития Василия Блаженного.
Читаю новый роман «Брисбен» и понимаю, что историю про обои и футбол я где-то читала. Полистала эссе — это из автобиографического текста «День рождения Коли».
«Июнь»
Милый Быков пишет такое число текстов и так регулярно выходит в эфир, что ключей к его романам предостаточно. Я это прочувствовала при чтении романа «Июнь». Вообще, у героя каждой части романа есть свой прототип: у первой — поэт Давид Самойлов, у второй — журналист и сотрудник НКВД Самуил Гуревич, у третьей — писатель и философ Сигизмунд Кржижановский. Но интересно не это, а наблюдать, как замысел, «месседж» зарождается и трансформируется.
На Эхе выходит передача с Быковым «Один»: по ночам грустный Быков выдает монологи в эфире и отвечает на вопросы. И красной нитью через многие передачам подряд проходила тема человека модерна. И видно, что это для него главная тема и что именно сейчас она его волнует. Человек модерна — в центре второй части романа и иногда мне казалось, что повествование прерывается и вместо персонажа говорит Быков, выдает концентрированные мысли из передачи.
Третья часть — про литератора, который силой слов пытался запрограммировать других людей на действия. Здесь явная параллель с романом Дяченко «Vita Nostra», которым Быков неоднократно восхищался в эфирах и называл лучшим фантастическим романом десятилетия (роман отличный, рекомендую). В интернете можно найти и беседу Быкова с авторами (правда, с кем он только не беседовал).
Что касается первой части, Быков не раз рассказывал о Самойлове (правда, а о ком он только не рассказывал). Я сделаю шаг в сторону. Интересно было после романа «Июнь» наткнуться на эпизод с театральной постановкой в автобиографической книге Лилианы Лунгиной «Подстрочник» и сравнить долю реальных событий и вымысла в истории (конкретно в этом месте почти точное воспроизведение событий).
***
Литературоведы будущего напишут искусственный интеллект, который проанализирует весь массив текстов автора и об авторе и отобразит связи этих текстов с произведением. А пока можно радоваться собственным маленьким открытиям.