Предыдущая заметка: Libertad o la muerte или 500 лье по Острову Свободы (Заветами Ромилио)
Хайвей бесконечной ленивой лентой струился между невысоких холмов. Местами он сужался до двухполосной дороги, а потом также внезапно превращался в восьмиполосный аэродром. Тропический ланшафт выдавали частые пальмы, но в их отсутствие возникало острое чувство дежавю — обычный среднеуральский пейзаж, разве что трава вдоль дорог безупречно выстрижена. Последнее нас неизменно удивляло все время пребывания на Кубе — куда бы ты не поехал — аккуратные ухоженные заборчики и ровный ершик травы тянутся бесконечными километрами.
Одним затяжным марш-броском мы возвращались в Гавану. Завтрашним утром нас уже ждал аэробус на Родину. Столица дохнула жаром прокаленных камней, шумом двигателей и касой в высотном здании с видом на Мексиканский залив.
Сдаем машину, добавив на ее спидометре две с лишним тысячи километров и остаток дня проводим в брождениях по улицам с фотоаппаратами наперевес. Нелегкая постоянно заносит нас в какое-то гетто — вот тут местные чернокожие хулиганы играют в мяч и домино, взахлеб отпуская искрометные гомосяцкие шутки про себя и двух белых фотографов, а здесь отдающий мочой паренек растяжно блюет на стену побеленной церкви.
В последний раз идем на закатный Малекон. В это время здесь многолюдно и немного прохладней чем в центре. Не спеша прощаемся с Кубой.
Одурев от зноя возвращаемся на ужин в касу. Хозяин накрывает нам на открытой мансарде и мы заедаем прощальные виды ночной Гаваны лобстерами. На город надвигается гроза, но задержавшись над заливом, долго и мучительно изливает свою ярость где-то над Флоридой. Прихватив бутылки и аппаратуру, залезаем на крышу. Ром, сигары и неторопливая беседа на шезлонгах в созерцании молний, рвущих небо над Капитолием.
Окончательно захмелев, идем гулять по ночной Гаване. Нам весело и мы не упускаем возможности позубоскалить с каждым встречным, попутно заглядывая во все подворотни — Женечка умудряется в одной из них даже постучать с неграми костями домино.
Конечным пунктом нашей прогулки был оплот местного ночного гламура под названием La casa de la Music. Болтливый Ромилио презентовал нам ее как исключительно аутентичную местную дискотеку. Тратим стремительно тающие куки на входные билеты и оказываемся в огромном зале. На погруженной в полумрак сцене кто-то невыразительно поет и вяло танцует, но все столики в зале заняты — престарелые искатели свежей плоти и молодые кубиночки нашли друг друга.
Заказываем по мохито и пытаемся развлечь себя происходящим на сцене. Вместо этого ощущаю странное подпихивание в спину и обнаруживаю, что наш столик блокирован десятком напирающих на нас титьками чик. Пытаемся сделать вид, что мы их не замечаем, но обиженные нашим невниманием кудесницы, постоянно щипают нас за задницы и глупо хихикают. Смотреть на сцене решительно нечего, общаться с барышнями тоже нет никакого желания и допив свои мохито, мы покидаем заведение, сообщив напоследок охране — "Ху@ня этот ваш Каса де ля Мюзик!".
У "Флоридиты" (любимого бара Хемингуэя) к нам пристает навязчивый завлекала и в Женечке опять просыпается тусовщик — конечно же мы оказываемся на андеграундной дискотеке в жопе мира и вот уже беременная негритянка пытается развести моего товарища на "два раза по-нормальному". Секс с роженицей видимо не Женечкин фетиш и он, расстроившись, требует немедленно поехать в номера. По пути в касу в Женечке напоследок пробивают ростки еще и философа — погрустив о бездарно спущенных последних куках отложенных на визу, он заключает, "что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть". Это видимо его успокаивает ровно до оплаты визы в аэропорту — визу оплачиваем набирая по карманам последние гроши.
Под гул турбин Куба стремительно тает и погружается в белесый аквамарин. 10 тысяч километров и 12 часов до возвращения в реальность.
На этом все.
P.S. Мы скучаем по тебе, Куба!
