Эпистолярный цикл "Человек мира" - это шестнадцать писем пациентки к профессору медицины и маленькое приложение к ним. Основано на реальных событиях и нереальных переживаниях последних месяцев.
Сегодня публикую письмо второе.
4 февраля
Кирилл Николаевич,
Я бы хотела рассказывать Вам только о хорошем, красивом, добром. Потому что это делает нас спокойнее и счастливее. Но…
Я снова чувствую себя плохо. Просыпаюсь усталая, очень быстро выдыхаюсь, по телу бродит крупная дрожь, иногда поднимается температура - почти 38.0. К этому можно было бы привыкнуть, но у меня не получается. Я все еще надеюсь, что вот-вот закончится, я не буду недомогать и жаловаться, а пока нужно просто быть внимательнее, осторожнее…
Но сейчас кажется, что все вернулось на два шага назад, - туда, где я стояла незадолго до нового года, растерянная, разбитая; ровно перед тем, как тридцатого декабря попасть на отделение, чтобы перелили кровь и дали дозу гормонов. Эта нестабильность тревожит меня. И даже когда я успокаиваюсь, трудно верить в счастливое продолжение. А трудно будет всегда. Да?
Сегодня я почувствовала себя настолько тяжело, что в голове замелькало: “Все сломалось”. С трудом я собрала себя на репетицию хора (ведь хор - это искусство, красота, а значит и жизнь), приехала, но почти сразу мне там стало нехорошо: закружилась голова, тело стало горячим, подступила тошнота. И - страшно. Ушла через час после начала, вызвала такси, спряталась дома. Не хотелось никого видеть; но вот если бы вдруг Вы оказались рядом, я бы спросила: “Что это, что?”
Мне было страшно - что вот сейчас забеспокоятся очень хорошие люди и что вот сейчас, прямо в репетиционном зале, где мне было и есть хорошо, все закончится. Меня стошнит, а потом я задохнусь. Или не сейчас, чуть позже, но - совсем скоро. А я не подготовилась! Хотя тут вот что: можно готовиться сколько угодно, но не быть при этом готовой…
Мне не всегда бывает так страшно. Сейчас я очень хорошо понимаю, чего хочу, что действительно важно, и больше думаю об этом, чем об ином. Я училась этому у болезни. Говорили Вы с кем-нибудь из пациентов, чему учит долгая болезнь? В особенности такая, которая, как у меня, пришла до совершеннолетия?
Отвечаю: учит любви, принятию, пониманию.
Правда, у меня не все это хорошо получается. Иначе бы я не брала себя на слабо, нагружая работой, общением, не ходила бы по краю, сидела бы спокойно. Вот только могу ли я быть спокойной, если я живая?
А я живая. Давайте, пожалуйста, будем продлевать жизнь. Мой страх - это тоже признак жизни.