Мы беседуем с Владимиром Петровичем Беняшем, боевым старшиной II статьи. О таких, как он, говорят: «Родился в рубашке» - так непредсказуемо сложилась у него военная судьба.
- Мне семнадцать лет было, я тогда работал кочегаром в депо на станции Улан-Удэ. В сорок втором году, в январе, мы погнали паровозы на фронт, в район Харькова. Не доезжая Харькова, в Белгороде, нас вечером разбомбили, все наши паровозы холодные разбомбили... Через полевой военкомат я попал в Астраханскую школу юных краснофлотцев. В конце мая сорок второго года меня командировали на Черноморский флот. Я попал на тральщик, мы производили постановку заградительных мин в районе Новороссийска, берегов Кавказа, позже стал мотористом бронекатера. Стал старшим матросом, к концу уже войны стал старшиной второй статьи.
Мы вели бои с морскими силами немцев, которые стремились попасть к берегам Кавказа. В основном бои шли в ночное время. Утром, приходя в базу, залечивали пробоины, ремонтировали моторы, спать почти не спали… Пока проковыряешься, уже начинаются сумерки, опять в море надо выходить, если погода позволяла. В сорок третьем году я участвовал в штурме и освобождении Новороссийска. Это было в сентябре, в первую ночь мы не вышли, потому что штормило здорово, а у нас палубы полностью были заполнены десантными войсками, техникой, боеприпасами. На вторую ночь мы вышли в Цемесскую бухту. С берегов обстрел идет, сверху пикировщики, юнкерсы бомбят, море кипит, бухта вся, как будто бы, черт его знает что, как в котелке кипяток. Первый десант мы высадили, вернулись в базу, пополнились, сделали второй десант. За ночь мы сделали три десанта. Потом немцы оправились немножко, нам тяжелее стало. Бои шли около семи дней, освобождали Новороссийск… Мы обслуживали Первую Приморскую армию Четвертого Украинского фронта. Участвовали в освобождении Керченского перешейка, участвовали в боях за освобождение Феодосии, выбрасывали десант на Севастополь. И так вот по берегу Черного моря мы дошли до Одессы. Одессу мы, правда, не брали с моря, потому что Одессу освободили пехотные войска. Было там разбито все, там стали группировать корабли и готовить десант для входа в Дунай, для освобождения Румынии, Болгарии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Австрии. Все эти страны я прошел с боями. С боями перебрасывали войска с одного берега на другой берег, обстреливая огневые точки, все время это все под бомбежкой.
Мне пришлось участвовать в севастопольских боях в основном по эвакуации раненых, техники, детей, стариков. Это был июнь сорок второго года, и последний раз ходили мы только в ночь, потому что днем нельзя было ходить, авиация не давала, страшно было, когда на глазах тонули корабли, наполненные людьми. Вот это мне пришлось пережить… это я на своей шкуре испытал.
Немцы бросали плавающие мины. Мина шла как на магнитное поле, так и на акустику, то есть на шум моторов. Под Будапештом бои были сильные, два с лишним месяца мы там были. Однажды с палубы я увидел – что-то там мелькнуло блестящее. По Дунаю шла шуга. Блеснуло что-то и причем идет к борту. Я понял, что это мина, плавающая мина, сигнальщики, видимо, проворонили, ну, всяко бывает… Идет прямо к нам, к борту. Все, что я успел – сбросить только лишь с себя ботинки, как в робе был, так и бросился в воду эту ледяную, об лед весь изрезался, ну, это ерунда… Мину тянуло прямо к кораблю. Сбросил еще с себя бушлат, набросил на мину – у мины рога. Руками уперся в мину, а ногами в борт корабля. Ну здесь уже с корабля мне помогали, кто баграми, кто как… и я пропустил мину эту мимо себя. За то, что я спас корабль, меня наградили орденом Славы третьей степени. За участие в освобождении Новороссийска я был награжден орденом Красной Звезды. Боевые награды у меня – «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За освобождение Белграда», Югославии, «За взятие Будапешта», «За взятие Вены».
Когда мы вошли в Австрию, мы все-таки напоролись на мину. У нас стояло три мотора, каждый по восемьсот сил, и с фундамента сорвало мотор. И меня привалило ко второму мотору, поломало левую всю часть, задело голову… Я получил тяжелое ранение с контузией. Войну заканчивал в госпитале. Когда поправился, меня снова отправили служить, так как с флота по ранению (у меня три ранения было) не освобождали, потому что не было спецов, а кому то ведь надо было готовить кадры все равно. Это было уже после войны. Я был командирован на Дунайскую флотилию. 28 февраля 1947 года был демобилизован.
Домой приехал я шестого марта. Отец пришел тоже с войны, он здесь на востоке служил. Приехал я в поезде, вечером, перешел через виадук, пришел домой, стучусь… я из госпиталя не писал девять месяцев… постучал в дверь, мама подошла: «Кто там?» – «Мама, – говорю – это я!» Вот так и оказался дома…
- Но тельняшку вы носите до сих пор, Владимир Петрович?
- У меня кроме «тельника» и синих трусов ничего больше нет… - улыбается «морской волк».
- Когда мне из военкомата позвонили и сказали, что я один здесь севастополец, который участвовал в боях, у меня сердце сжалось… Мне хотелось поехать, и сейчас я бы с удовольствием поехал, но здоровье… И врачи, и в семье боятся за мое здоровье… После войны мы ездили с семьей, я им показывал, где я в боях был, все, что мог…
Владимиру Петровичу Беняшу далеко за восемьдесят. Но каждый год 9 мая мы встречаемся с нм на проспекте Победы. Очень бы хотелось, чтобы эта встреча повторилась. Я желаю ему и его супруге Людмиле Павловне здоровья и бодрости!
(Радиоочерк журналиста Бурятского радио Лидии Мельниковой)
