Я не ходила в детский сад, потому что после нескольких перенесенных ОРЗ, он забрал меня оттуда, заявив, что будет воспитывать меня сам. Я помню каждый наш поход в лес, каждый подснежник, подаренный за эти 6 лет. Я точно знаю, он не пропустил ни одну весну. Он научил меня играть в шахматы. Отличать хорошие грибы от плохих. Верить, что все возможно. Он подарил мне туфли, красивее которых я еще не нашла за 27 лет - алые, лаковые, с едва заметным золотым бантом.
Лето мы проводили на речке, осень - в лесу. Мы варили "устриц", пойманных в Иртыше, они были резиновые, но ели и были счастливы - от них пахло морем. У меня хранилась, кажется, самая большая из возможных коллекция из вкладышей "Turbo", "Love is" и прочего, потому что все самое сладкое и вкусное тут же попадало с прилавка ко мне в карман, благодаря его стараниям. А сладкое мне было нельзя. Но это был только наш секрет от бабушки и родителей.
Когда я просила нарисовать мне принцессу, он рисовал горшок и нависающую над ним жопу... И заливисто смеялся. Я сейчас тоже.
Во дворе у нас всегда жили огромные, добрые овчарки, которым на день рождения (а он всегда знал точные даты) всегда полагались торты. Он любил собак. Я тоже.
В его машине всегда был самый лучший чай из фронтовой фляжки с каким-то невероятным вкусом - это, пара зеленых рубашек, да еще сигареты "Беломор" - вот, что осталось из привычек с фронта. Он никогда не говорил о войне. Но она всегда отражалась в его глазах.
Он не любил парады, несмотря на то, что прошел Великую Отечественную и Русско-Японскую. Согласился дать лишь одно интервью для местного телевидения за эти годы. Но только с одним условием - если я буду сидеть рядом с ним перед камерой. Я, конечно, залезла на колени.
Не знаю, где сейчас это интервью, но уверена в одном - самого лучшего мужчину в своей жизни я уже встречала. Это мой дедушка.