Очень-очень давно, когда ещё не придумали телевизоры и даже радио, а посуду мыли травой, да что там, и фамилий ещё не было, только прозвища, а фамилии и не надобились тогда, потому что страна ещё не образовалась и учёт не вёлся. В те времена жил в одной деревне дурак. Корректность тоже ещё не провозгласили, поэтому – не юродивый, не больной душой, не головой слабый, а просто дурак.
Спал где придётся, ел что найдёт. Нет, не крал. Дурак хоть и был дураком, а понимал, что при такой судебной системе, когда приговор выносят сами потерпевшие, руки ему быстро переломают.
- А без рук-то как? Не почесаться, не подтереться. А портянки как наматывать? – говорил он в продолжение своих мыслей, а случайные свидетели смеялись и сверлили в виске пальцем дырку.
Подрабатывал ещё при случае: чистил стойла, летом сеял и жал, зимой пилил и колол. Как раз таки одним летом дурак помогал знакомому смерду убирать хлеб – обычное дело. Обычное, если б не проезжала мимо из гостей принцесса и не приметила его опытным взглядом. Велела кучеру остановиться, послала за дураком. А он по пояс раздетый, рельефный, блестящий пОтом. Ну и кое-что остальное, как окажется, тоже огого.
Сразу надо оговориться, что принцесса была уж очень до любви охоча. Не той любви, где грёзы, а самой натуральной, физиологической. Вот и взяла дурака опахалом махать. Кондиционеров тогда ещё не изобрели. А не самом деле, больше для утех плотских.
Однако недолго они миловались. Короля вскоре известили доброжелатели о порочной связи дочери. Вскипел, понятное дело. Дурака - за решётку, дочку – на ковёр.
- Ах ты глядь такая! Что ж ты делаешь? А если понесёшь от дурака-то?
- Нет, папа, мы используем прерванный грех. Всё нормально. Не волнуйся.
- Не волнуйся?! Да ты, между прочим, от такого прерванного греха и родилась. Чуть замешкаешься и всё. Мы ведь с матерью твоей тогда ещё детей не планировали, пожить хотелось всласть. Короче, его казню, а тебя на карантин, и лекаря пришлю, который по срамным местам.
- Люблю я его!
- Всё, я сказал! Стража!
Принцесса уревелась, очень уж любила она любовь с дураком. Чем-то таким брал он её в процессе, чаровал, до самого сердца доставал. Но делать нечего.
Тянуть король не стал, чтоб дочка не надеялась напрасно, чтоб сразу. На следующий день организовал казнь. Согнали народ для устрашения и в назидание. Привели дурака для отрубания головы. Про последнее желание спросили. Любое, только чтоб не в живых остаться, а он возьми да ляпни.
- Люблю принцессу больше жизни своей неказистой. И смерти не боюсь. Но хочу принять её во время любви с моей ненаглядной. В тот самый момент. Любовь и смерть.
Нарисовал король в голове картину: площадь народа, на эшафоте его дочь под дураком, и как в это время рубят голову, она катится, а из горла на его девочку фонтан красный брызжет. Представил такое и сел где стоял.
Казнь пришлось отменить, слишком много свидетелей у такого условия. Значит, нет. Приговорённого король оставил при принцессе – пусть дочка развлекается, раз хочется. Ну, вот такая, что поделаешь? Дураку доктор по срамным местам завязал кое-где узел, чтобы от него ничего не рождалось, не дай бог.
Так и жили.