реж. Дарио Ардженто (1971)
Зачем киноманьяки надевают маску? Чтобы скрыть свою личность? Какой в этом смысл, ведь маска и её носитель и есть единое целое – под маской попросту ничего нет. Маньяк надевает маску, чтобы личность приобрести. Личность иного нечеловеческого порядка, которая возводит новоиспеченного Джейсона Вурхиза в ранг божеств-трикстеров, проводников смерти. В «Мухах» Ардженто даёт своему маньяку сделать этот решительный шаг, но не даёт ему шанса на окончательное слияние с маской.
Давайте будем честны: в жанровом кино, как возможно нигде более, демон и впрямь прячется в мелочах. Есть канон, есть обязательная схема, есть стандартизированные приёмы, темы, стиль, техника – различия минимальны.
Так и «Четрые мухи на сером бархате» при беглом взгляде мало отличаются от тех двух джалло маэстро-Ардженто, о которых было рассказано ранее на этом канале. Поэтому вряд ли стоит описывать сюжетные особенности (снова цепочка кровавых убийств, сковавшая главного героя), мотивировку персонажей (машина опять заправляется психоанализом), работу оператора (снова первое лицо, снова крупные планы) и т.д. Давайте лучше поговорим про руки – самые страшные орудия убийцы.
Рук раньше было вполне достаточно (например, в «Птице с хрустальным оперением»). Убийца и его руки – суть единое целое. Руки безликие, но в то же время действительно действующие. Руки неспособные говорить, но способные умерщвлять. Однако руки всегда оставляют недосказанность, мы понимаем, что этими руками кто-то владеет, что за этими руками скрывается чьё-то лицо. Предположить что-то другое слишком радикально для детектива (коими являются джалло): орудие убийства – не сам убийца, иначе какие к чёрту расследования?
Как только лицо обнаруживается, руки теряют магическую силу, превращаются в обычные человеческие конечности, история утрачивает потусторонний флёр и становится человеческой и понятной.
В «Кошке о девяти хвостах» Ардженто дарит убийце ещё и глаз. Глаз тоже его не выдаёт. Глаз только подчёркивает его монструозную хищническую природу. Но классический детектив требует разоблачения. Требует, чтобы глаз подчинился и занял подобающее место – на лице. И тогда, вот он перед вами: очередной душегуб с психотравмой, не инфернальный, а понятный, с ясными помыслами и мотивами.
Классический детектив требует явить убийцу во весь рост. Но как это сделать, не явив лицо? Как поставить его в один ряд с остальными актёрами, чтобы он мог играть полноценную партию, но не утрачивал своей мистической ауры?
В «Четырёх мухах» Ардженто надевает на него маску. Это заставляет сердце поклонника слэшеров радостно трепетать, но на самого потрошителя накладывает определённые обязательства. Теперь он в театре и должен играть по его правилам.
«Мухи» – фильм про театральную постановку в разных смыслах. Во вполне обыденном: убийца ставит жестокий спектакль, подставляя главного героя (как раз, не иначе как в местном ТЮЗе), и дёргая за ниточки, вовлекает в смертельно-опасную пляску, где жертвами падут многие и многие, оказавшиеся в хороводе. И в онтологическом: глобальный театр сам по себе диктует определённые правила, которым должен подчиниться и кукловод.
Одно из главных: какой бы серьёзной не была постановка, она всегда будет бутафорией, а значит, в некоторой степени смешной и нелепой. Поэтому каждый спектакль – неизбежно комедия.
«Четыре мухи на сером бархате» невероятно смешной фильм. Он оказывается комичен в самые, вроде как, неподходящие моменты, а наиболее нелепые персонажи обладают здесь правом неприкосновенности, как будто бы случайно, заглянув в серьёзную историю с миссией указать зрителю на необычайную глупость и ироничность этих непроницаемых рож и угрожающе напряжённых ситуаций. Ардженто будто напоминает, что смерть и смех живут где-то по соседству, иногда сливаясь в истерике.
Лихая детективная интрига по традиции завязывается в необычайно плотную паутину, выпутаться из которой, как всегда практически невозможно. Но ведь это же театр! Критическая ситуация всего-навсего требует снисходительно-смешливого участия Deus ex machina. Ещё одно важное правило театра. Здесь действительно есть персонаж по прозвищу Бог. По прозвищу ли?
Именно вмешательство Всевышнего одним махом разрубает гордиев узел, спасает невинных и карает виновных – увы, принесённым в жертву, видимо воздастся на небесах. Постановка заканчивается, маньяк снимает маску, разочарованно, так и не превратившись в подлинное хоррор-божество, поддавшись неумолимым законам жанра, а зрители покидают зал до того, как декорации будут демонтированы (титр идёт поверх последнего кадра).
Как это ни прискорбно, и Бог, и его весёлые слуги всего лишь гости, принявшие участие в забавной театральной постановке внутри классического джалло-произведения, которое не терпит излишней вольности. Похулиганить можно, но как бы невзначай, вернув всё на место, так чтобы никто ничего и не заметил.
Но, возможно, внимание стоит обратить именно на эти мелочи, а не на дутый психоанализ, детские комплексы, пророческие видения и биение сердца, накаченного адреналином – такое есть и в любом другом джалло.