В новеллизацию российского художественного кинофильма "Тренер" от режиссера и сценариста Данилы Козловского, не вошли межглавия. Так как новеллизацию написал я, думаю, что желание поделиться убранным из текста вполне нормально:
Люди любят себя. Иногда любят других, по-настоящему. И частенько любят обманывать других про свою любовь. А потом все ищут счастье, не понимая, что счастье, настоящее, может быть только честным. Для двоих.
Человеческое счастье простое, как черенок от лопаты. Счастье для двоих сложнее ракетного двигателя. И такое же взрывоопасное, даже когда мурлычет и ласково спит при транспортировке.
Когда молод, порой спокойно относишься к отсутствию машины. Иногда даже интересно, если настроение есть понаблюдать и послушать других. Особенно, если тебя никто не узнает, да и кому ты нужен с самого утра?!
Городское утро бывших советских служащих и ныне действующих офисных сотрудников одинаково почти для всех. Закостеневшее вечернее "посидеть-потупить" в Сети или перед визором, разлепить глаза по будильнику, потом ванная, да не допитая чашка чая с полуфабрикатным и относительно полезно-правильным завтраком. Холодные рассветные машины или тряска общественного. Если повезет, трястись придется в метро. Почему повезет? Потому что без пробок.
Она садилась в полуспящий вагон на Рижской. Всегда стоя, в аккуратных светлых перчатках. Все в ней светилось аккуратностью и светлыми оттенками. Порой накатывало и вставал рядом. Чтобы ощутить себя подростком рядом со старшеклассницей. Когда твой нос упирается в женское плечо, это бодрит. Самооценку не меняет, но несомненно бодрит. Стараешься хотя бы держать осанку и не сутулиться. Не с чего.
Длиннота-милота носила линзы и близоруко щурилась на здоровающихся с ней заходящих в вагон. Трудилась ли на каком-то большом заводе? Наверняка. Так много знакомых людей встречаются только в таких местах. А с ней здоровались даже натуральные работяги.
Унылый и царевна-лягушка к ее появлению всегда сидели. Унылый уныло дрожал не спящими глазами, а его соседка всегда счастливо улыбалась. За руку держала его с такой силой, что иногда, натурально, белели костяшки короткопалой пухленькой ладони. И улыбалась. Некрасивая женщина за сорок натягивала улыбкой кожу, навсегда помеченную в юности угрями, сжимала своими пальцами его сухую жилистую руку и улыбалась. Тоже с закрытыми глазами. Всю гребаную утреннюю дорогу в метро.
Унылый, уныло дожив с мамой до выпуска из универа или техникума, уныло перешел под другое крыло, уныло дожив почти до тридцати. Вспыхивающая из-за него злость иногда заставляет обманываться, да. Мог обманываться, думать про двух, вроде бы близких людей, всякую хрень. Если бы унылые глаза не втыкались в длинноту-милоту через раз и не вспыхивали воспоминаниями про одухотворенные фильмы только для взрослых, двадцать один плюс, которые. Знала ли царевна-лягушка? А то. Потому и белели костяшки, наверное.
Счастье для двоих штука сложная. Длиннота-милота какать бабочками хотела на унылого. Скорее всего из-за близорукости. Возможно, потому же не видела горящих жизнью глаз парняги чуть младше, всегда стоящего в дальнем углу. Наверняка он садился в вагон или случайно или точно зная место и время его остановки на своей станции. Да и какая разница?