О бывшем исправительно-трудовом лагере «Бутугычаг», находившемся в 1930-50-хх годах на территории нынешнего Тенькинского района, знают не только россияне, но и иностранцы. Сегодня сюда можно запросто (абсолютно беспрепятственно) попасть, если игнорировать в начале дороги на рудник кем-то установленные таблички: «Запрещается пить воду из прилегающих ручьёв» и «Внимание! Отмечается повышенный радиационный фон».
Однако не всех пугают эти предупреждения. Людей бесшабашных (в смысле отчаянных и смелых) в мире, в том числе и в России, много. Вот и едут они сюда летом, вместо того, чтобы отдыхать где-то на Канарах или Сейшелах. Спросите: «Зачем?»
Такой вопрос я задал в очередной раз (второй) московскому предпринимателю Андрею Петрину, с которым в предыдущее лето отмотал по остаткам Колымских лагерей почти две тысячи километров (об этом можно прочитать на нашем сайте). Как и в прошлый раз, он ответил:
– Вы знаете, мне кажется, что я здесь уже был когда-то…
– Так, может быть, в тебе душа какого-то заключённого?
– Может быть, может быть, – заулыбался Андрей…
Я повторил ему вопрос и услышал такой ответ:
– Хочу знать правду об этом суровом крае. Почему? Да потому, что это часть моей Родины, которая мне дорога. Возможно, вместе с вами смогу принести пользу, к примеру, снять правдивый фильм о прошлом Колымы…
БЫЛИ СБОРЫ НЕ ДОЛГИ…
Андрей с товарищем по работе прилетел в Магадан 25 июля 2017 г., а на следующий день мы планировали выехать в Сеймчан, где была договорённость с одним из местных жителей, имеющим высокопроходимый транспорт, отправиться на остатки лагеря «Старый Каньон». Но помешал нашим планам дождь. Однако в Тенькинском районе в это время была благодать – жара, и мы решили сначала съездить на остатки уранового рудника «Бутугычаг», а потом – будет видно. 27 июля двинулись в путь.
Об этом руднике-лагере существует множество историй и легенд, в том числе и всякого рода «ужастиков». И без того страшный лагерь представляют ещё страшнее, делая особый акцент на человеческие черепа, кем-то вырытые из неглубоких могил и брошенные как попало, – как будто так именно они здесь всегда и валялись. Более того, в этих черепах сделаны отверстия, якобы от пуль, и верхняя часть распилена – «борзописцы» доказывают, что здесь стреляли людей, и в этом лагере якобы была специальная лаборатория, где над заключёнными проводили опыты. (Да будет известно, что расстреливали зэков в определённых местах, причём стрелял не каждый, кто хотел и где хотел; а что касается опытов – абсурд, так как «опыты» можно было вполне успешно проводить в Магадане, а не в этой глуши, куда нужно было завозить специальную аппаратуру и оборудование для исследования).
В начале 1990-х годов здесь побывало много журналистов, которые смаковали тему опытов и расстрелов, подтверждая этот бред фотографиями черепов…И до сих пор вакханалия беспредела имеет место в СМИ. Вот и 14 июля в «Новой газете» вышла статья «Скрепа Колымы», где журналист Леонид Никитинский, как бы со знанием дела, рассказывает страсти о «Бутугычаге», да и о Колыме в целом, о её истории и… памяти. Эта статья есть и в Интернете, и с ней можно познакомиться, набрав в любой поисковой программе название газеты, дату и заголовок статьи. Я ответил на эту публикацию в августе 2017 г. Но вернёмся к нашей экспедиции.
К вечеру 27 июля прибыли в Усть-Омчуг, поселились в гостиницу, а утром отправились к руднику. Никаких проблем не было. Авто у нас было отечественное – УАЗ-«бобик», у всех были фотоаппараты и одна видеокамера, хотя на телефоны снимали тоже. Всего нас было пятеро: водитель УАЗика, магаданец Евгений Хребтов, москвичи, предприниматель Андрей Петрин и сотрудник его фирмы Равшан Дадоходжаев, магаданец, видеооператор Игорь Дадашев и автор этих строк.
Свернув с Тенькинской трассы и переехав небольшой ручей, мы оказались перед вышеупомянутыми предупреждающими табличками. Остановились, сфотографировались на память и двинулись далее. Слева и справа то и дело «проплывали» строения – подстанция, корпуса бывшей птицефермы, административное здание. В 1960-70-е годы здесь был небольшой вольный посёлок, жители которого занимались птицеводством.
Километров пять ехали вполне нормально, а потом началось бездорожье, точнее еле заметная, размытая дождями и вешними водами дорога. Но нас это не пугало. Водитель умело и без особого труда, даже не включая передний мост, преодолел более чем семикилометровый путь. Дальше дороги нет – вместо неё журчал между огромных камней ручей Блуждающий. А метрах в 100-150 от нашей стоянки, на левой стороне ручья, «красовалась» двухэтажная обогатительная фабрика, с огромной территорией (гектара два-три) по течению ручья, засыпанной желтым песком, по которому проложена узкоколейка. Песок – отходы после переработки (обогащения) на фабрике урановой руды. Именно здесь и внутри двухэтажки мощность дозы излучения радиации превышает естественный фон места в… 10 и более раз. Сделав несколько фотоснимков, мы устремились вверх по ручью.
ЛАГЕРЬ «ЦЕНТРАЛЬНЫЙ»
От обогатительной фабрики, в ста метрах от которой мы остановились, до лагеря «Центральный» километра два-три, их мы преодолели по огромным валунам и зарослям за час. Вот и «главный» объект – изолятор. Мне, Андрею и Игорю здесь уже приходилось бывать, поэтому особого «восхищения», в отличие от Равшана и Евгения, мы не испытывали. Ручей Шайтан, стекающий с сопки, почти вплотную приблизился к строению, но никакого вреда ему не причинил. Все без исключения обратили внимание и на соседнее добротное каменное здание, фундамент которого находился в русле ручья. Ещё пять-шесть каменных строений, заросших лиственницей и стлаником, выглядели капитально, правда, были уже без крыш.
Метрах в 10-15 выше изолятора – гора обуви. О ней говорят и пишут все, кто здесь бывает. Летней обуви – ботинок – здесь множество экземпляров. Каждый ботинок по-своему интересен тем, что не раз ремонтировался. Подошва – из транспортёрной ленты, каблук – тоже из нескольких кусков прочной резины. Подбиты подошвы самодельными гвоздиками из алюминиевой проволоки или узкими полосками листового железа. Всё это «богатство» было брошено во время закрытия лагеря.
Интересным объектом оказался изолятор. Он сохранился (кроме крыши) более или менее, хотя внутри – длинном коридоре – растут лиственницы, кустарник и высокая трава. Входных дверей нет, а вот в камерах, которых больше десятка, двери в виде решёток, и по одному небольшому зарешёченному окошку. Мы также выяснили, что камеры, как одиночки, так и общие, отапливались своеобразными металлическими печками-буржуйками, площадь нагрева которых составляла около полутора квадратных метров. Печка представляла собой металлическую трёхугольную двухметровую тумбу, которая замурована в стену между камерами так, что одна сторона с топкой выходит в коридор, а две другие – в камеры. Топили «буржуйки», скорее всего, охранники на своё усмотрение. Было ли «жарко» в камерах зимой – вряд ли, но тепло сюда поступало…
Анатолий Владимирович Жигулин, бывший узник «Бутугычага», не раз бывал в этом изоляторе-БУРе. Вот что он рассказывает в своей книге «Чёрные камни» в главе «БУР»:
«БУР... Барак усиленного режима. Большая сложенная из дикого камня тюрьма в лагере.
Я описываю тюрьму (ее еще называли «хитрый домик») на главном лагпункте Бутугычага – Центральном. В БУРе было множество камер – и больших, и малых (одиночек) – и с цементными, и с деревянными полами. В коридоре – решетчатые перегородки, и двери камер были либо решетчатыми, либо глухими стальными…
БУР стоял в самом углу большой зоны, под вышкой с прожекторами и пулеметом. Население БУРа было разнообразным. В основном – отказчики от работы, а также нарушители лагерного режима. Нарушения тоже были разные – от хранения самодельных игральных карт до убийства.
Давали нам по 300 г. хлеба в день и кружке горячей воды. Через два дня на третий – миска баланды. Но было сравнительно тепло и можно было жить…»
А в километре-двух от БУРа на седловине сопки слева находилось лагерное кладбище, куда мы планировали пойти завтра. К сожалению, ситуация, в которой мы оказались на следующий день, этого не позволила. Но я бывал здесь трижды ранее. Много столбиков с металлическими (от консервных банок) табличками с номерами. Несколько захоронений были кем-то разрыты, черепа лежали как попало на краю ямы. В 1990-е годы в некоторых областных газетах даже было несколько «страшных» статей с фотографиями этих черепов. Одна о том, что людей здесь якобы расстреливали, причём стреляли в голову – в черепе были отверстия как бы от пули, что на «Бутугычаге» проводили какие-то опыты над заключёнными. В другой статье говорилось о том, что детвора из пос. Усть-Омчуг, прознав о лагере, как-то нагрянула сюда и, раскопав несколько могил, извлекла черепа, из которых сделала… светомузыку на поселковой дискотеке. Действительно страшная информация в обеих статьях. Однако не всё в них правда. Что касается расстрелов и опытов над зэками, то об этом я уже написал выше. Что касается последней «байки», то в 2003 году в течение почти недели лагерь «Бутугычаг» («Центральный», «Дизельная», «Шайтан», «Сопка», «Кармен», «Вакханка») целенаправленно обследовали мемориальцы из Москвы, Перми, Красноярска и Ягодного, и никаких улик, подтверждающих расстрелы и опыты, не было найдено. А отверстия в черепах кем-то сделаны специально, чтобы и без того страшную картину, сделать еще более сенсационной…
ВПЕРЕД, НА ВЕРШИНУ…
На следующий день отправились на сопку, где находилась рабочая зона – шахты, – и тут же рядом на склоне – лагерь «Горняк» и… Впрочем, по порядку.
От изолятора метрах в ста начинается подъём на сопку, крутизна которой не менее 45 градусов. До бремсберга (подземная наклонная горная выработка, не имеющая непосредственного выхода на земную поверхность, как правило пройденная по пласту полезного ископаемого (по линии падения) и служащая для спуска полезного ископаемого в вагонетках или конвейерами с вышележащего на нижележащий горизонт. В том случае, когда бремсберг пройден по пустой породе его называют «полевым» (полевой бремсберг). Синоним слова «бремсберг» — термин «спуск»), расположенного метрах в трёхстах от низа сопки, подниматься было трудно – крутизна и камни то и дело под тяжестью тел сползали вниз.
Когда-то по этому направлению шла узкоколейная мехдорожка, по которой сверху вагонетками спускали добытую оловянную, а потом и урановую руду для отправки на сортировку и далее на обогатительную фабрику. По ней также доставляли в лагерь «Сопка» всё, что нужно: оборудование, механизмы, взрывчатку, продукты и т. п. К верхней точке, где стояли мощные лебёдки, по склону сопки подходила почти горизонтальная узкоколейка, протяжённостью километра два. По ней сюда привозили руду, добытую в шахтах на высоте более 1,5 км, где находился мини-посёлок Горняк с ОЛПом «Сопка». Туда мы и направились после перекура, не испытывая абсолютно никаких трудностей – рельсов не было, лишь шпалы, по которым легко шлось.
Весь путь от фабрики до изолятора, подъём по бремсбергу, следование по бывшей узкоколейке и вновь подъём по каменному склону сопки до первой шахты (метров 200) занял у меня часов шесть. Андрей с Равшаном на остатки лагеря «Сопка» пришли на час-полтора раньше, Игорь немного позже – он снимал сюжеты с высоты в распадке, а я пришёл к шахте часов в семь вечера. День был полусолнечным, поэтому жара нас не мучила.
Встретившись у шахты с Игорем, мы дальше пошли по другой узкоколейке с рельсами. Она вела прямо в лагерь. Слева по ходу было ещё штуки четыре огромных шахты-выработки, справа – мехмастерские с множеством вагонеток и лебёдок, электроцех, какие-то склады. Заканчивалась «железка» перед входом в лагерь. Часть входных ворот сохранилась – деревянная тумба метров пять высотой справа. Далее слева поднимаются в сопку и справа опускаются вниз столбы с колючей проволокой в два ряда. Эта изгородь занимает площадь метров 100 на 200.
За колючкой строения расположены в три яруса. Самый нижний, куда можно спуститься только по каменным или деревянным ступенькам, скорее всего, занимали какие-то хозяйственные строения, одно из которых похоже на баню. Ещё два-три добротных каменных сооружения, с провалившимися крышами, были тоже хозяйственного назначения.
Следующий ярус – жилая зона. Двухэтажный барак, длиной метров 20-30, также был в основании капитальным, почти без трещин. А вот крыша верхнего этажа и потолок нижнего этажа (пол – верхнего) провалились. В окошко первого этажа можно было видеть сломанные нары. Один из входов в барак (первый) был общим, для первого и второго этажей. На второй этаж поднималась деревянная лестница, на первом находились всякого рода мастерские, в т. ч. сапожная и по ремонту робы, а также сушилки. Здесь стояли буржуйки из 200-литровых бочек.
Правее был ещё один вход в барак, но здесь рухнувшая крыша скрыла от глаз всё то, что было под ней. Правда можно было увидеть среди руин металлические трубы большого диаметра в виде бойлеров и водопроводные трубы. Возможно, здесь где-то было водяное отопление, так как мы нашли валявшийся поблизости отопительный радиатор.
Третий ярус был намного меньше двух первых. По всей вероятности, здесь был домик какого-то вольного специалиста или начальника лагеря. До сих пор видно основание строения, кирпичная печка, часть металлической кровати. Но самое главное подтверждение, что здесь было жильё вольного – детская качелька-лодочка. Правда она рухнула, но в 2003 году я здесь был и она еще даже функционировала, а всё вышеперечисленное – склады, барак, баня – были в нормальном состоянии. Тогда на третьем ярусе, на месте строения, я нашёл детский трёхколёсный велосипед, сделанный руками лагерного умельца (сейчас этот велосипед у меня, в музее «Память Колымы»).
Выше и левее, за изгородью колючей проволоки, метрах в двадцати одна из шахт и от неё левее метров через 8-10 ещё несколько горных выработок впечатляющих размеров. За шахтами, на самой вершине в седловине, каменные изваяния высотой метров по 10-20 – курумы (останцы). Здесь же и каменное сооружение, одна из стен которого является естественной (останцы).
Выше и левее курумов – небольшая деревянная избушка. Здесь в те годы функционировала метеостанция, а флюгер на высоком шесте работал и в 2003 году. В этот раз он лежал у входа – время сделало своё дело. Отсюда, если смотреть с метеостанции по хребту сопки на триангуляционный знак, справа были хорошо видны долина ручья Шайтан, развалины одноимённого посёлочка, узкоколейка, шахты, лагерь «Сопка», склады и т. п., а слева – в самом низу, где ручьи Кармен и Первый, видны остатки женской зоны «Вакханка», выше по склону сопки множество метровых-полутораметровых тумб из камня (для строительства), а ещё выше метрах в 50-ти до вершины сопки – оловянные и урановые шахты…
НАСТОЯЩАЯ ЗИМА!..
Всё это мы успели снять до начала дождя на видео и на фотоаппараты. Погода быстро стала меняться, набежали тучи, поднялся ветер и нам ничего не оставалось делать, как искать убежище. Его мы нашли в домике метеостанции. Благо дров на сопке было много. До дождя успели натаскать досок, закрыли куском толя окошко, растопили печку и уселись на нары, которые кто-то когда-то, но не ранее 2003 года, притащил сюда из барака. По крыше застучали капли дождя, на улице потемнело. Время было за 9 часов вечера. Сопку вместе с курумами и нашим жильём заволокло тучами. В окошке – никакого просвета.
Благо у нас были с собой пачка печенья и палка краковской колбасы. Поужинали, пожалели, что горячительный напиток остался в машине возле фабрики, до которой отсюда километров пять-шесть. Начали «травить» анекдоты. Потом по очереди дежурили у печки и спали на лагерных нарах, подкладывая под голову… дрова-доски.
Я проснулся в пять часов. Андрей, стоявший у окошка, обернувшись, сказал: «Снег пошёл». Всё вокруг было белым бело, шёл крупный снег и дул холодный ветер. А мы все в легких одёжках: кто в рубашке, кто в хэбэшной куртке. Кто-то предложил переждать снегопад, но я настоял немедленно начать спуск, так как просвета никакого не было, и снег мог скоро превратиться в гололёд.
Спуск был опасным и напряжённым. Крутизна сопки градусов 45, никакой тропинки-дороги нет, к тому же всё вокруг бело, валит снег и дует холодный ветер. И… в самом деле начинается гололёд. Падаем, встаём, снова идём-скользим. Деваться некуда…
Часа через два дошли до изолятора. Минут пять отдохнули. Здесь снегу было поменьше, да и ветер не так свирепствовал – стланик и лиственницы сдерживали его порывы. До фабрики оставалось километра два по ручью Блуждающий. Это расстояние мы преодолели часа за полтора.
Наш водитель Евгений нас ожидал. Он понял, что мы заночевали в лагере. Посмотрели на часы – девять. Шли всего-то три с половиной часа. Мокрые и замерзшие, мы всё же шутили и даже смеялись. А когда Женя каждому налил по стакану водки (чтобы не заболели), мы ожили вообще и всю дорогу до Усть-Омчуга обсуждали свой поход и обговаривали планы по поводу следующей экспедиции через день на остатки лагеря «Старый Каньон»…
К сожалению, я не смог отправиться в очередную экспедицию, а ребята из-за частых дождей выполнили программу наполовину – доехав до реки Сеймчан, они не смогли через неё переправиться и разбили лагерь на берегу. А на другой стороне реки была фабрика им. Чапаева, исправно дававшая Родине олово в 1940-50-е гг. Переправившись на резиновой лодке, ребята целый день обследовали её и близлежащую местность. Увидели много интересного и многое отсняли на видео и фотоаппарат. А на «Старый Каньон» мы планируем поехать нынешним летом.
У нас будет еще много интересного. Подписывайтесь на канал Русский следопыт, ставьте лайки
